Выпрямляясь, хуй поспешно поднимался… и, сопя —
на Ашота глядя — Васька улыбнулся: «Я готов…»
Ну, ещё бы! Разобраться непредвзято если, то…
в туалете с такой страстью представлял он, как Ашот
подставляет… педерастил его мысленно! И вот…
ох, как, бля, сейчас засунет он, Василий, ему в зад!
«Молодец! Солдат без Дуни — импотент, а не солдат!
Ты, Василий, не стесняйся! Ты теперь мне как родной…
Время есть — облегчи яйца… Посмотрю я, как рукой
ты справляешь это дело… ну, чего стоишь? Вперёд!»
Облизнул Ублюдов нервно свои губы… а Ашот,
подмывая свои яйца, Ваське лихо подмигнул,
продолжая улыбаться: «Не стесняйся, Вася… ну!
В туалете ты так страстно ублажал себя рукой…
окончание сеанса покажи мне! Хуй большой
у тебя, Васёк, смотрю я… настоящий, бля, боец!
Трахни Дуню этим хуем — засади ей свой конец…»
Бедный Васька! Невезуха пёрла танком на него…
«Я потом…» — сказал он глухо. «Василиса, ты чего…
огорчить меня желаешь? О тебе ж забочусь я…
как ты, бля, не понимаешь?! Да, не ценишь ни хуя
ты, Васёк, мою заботу… ладно, время не тяни:
пальцы сжал — и за работу! Не стесняйся! Натяни
на свой болт подстилку эту! Засади по яйца… бля,
засади!» Ашот был дедом, а не просто парнем, — зря