и за это своей дыркой он расплачивался: «Ну,
поиграем в маму-папу?» — Саня Ваське говорил…
наклонялся Васька раком, и — в очко его долбил
Саня яростно и молча… Васька дёргался — сопел,
ожидая, когда кончит замкомвзвода, — не хотел
выходить в тираж Василий, и готов был брать он в рот,
и на то резоны были: лучше Саня, чем Ашот!..
Между тем, душа другая созревала с каждым днём…
Был Валерка благодарен поначалу Сане: он,
замкомвзвода, оказался с ним, салагой, рядом и
спас его от домогательств — от ублюдовой «любви»
оградил его… и может, даже съездил пару раз
черпаку по наглой роже… и — уж точно! — дал приказ,
чтобы Васька извинился… День прошел, и Саня стал
человеком самым близким для Валерки — осознал
вдруг Валерка, что о Сане целый день он думал… и
целый день его глазами выделял среди других —
наблюдал за ним украдкой, сам не ведая зачем, —
отчего-то было сладко это делать… Между тем,
новый день настал… и снова сероглазый салабон
о сержанте думал, словно о единственно родном
человеке, ощущая радость тёплую в груди,
сам ещё не понимая, отчего это, — в любви,
как и в сексе однополом, был пацан не искушен…
Третий день настал — и снова то же самое… Прошел