— Что, руки заняты? Ничего не поделаешь, придётся одну из них освободить. И мне полегче будет, поудобнее… Прошу… Вот здесь я остановилась…
— Ого! «»Моя дорогая, прелестная крошка…» И смелым движеньем откинул он ножку, рука под сорочку проворно легла и трепетно Олин цветок сорвала»… Чёрт! Надо же! Получилось, что я не ту руку освободил и не могу повторить этот манёвр…
— Не отвлекайтесь!.. Читайте дальше!..
— «И в миг – я не знаю, что сделалось с ним, но Ольга лежала Венерой под ним, — склонился в восторге он яром и диком, любуясь и телом, и девичьим ликом. О, рая блаженство! Склоняется он над нею прекрасный, как Аполлон, во всей наготе и в волненье глубоком. Заметила Оля пылающим оком…» А, раз заметила Оля, то читать надо вам…
— Мне? О боже! Не могу!
— Сдаётесь? Признаёте своё поражение?
— Как бы не так! Слушайте же! «Заметила Оля пылающим оком, что между ног у него, в основанье, предмет, у которого нету названья. С красной головкой дивный предмет, какого у женщин и девушек нет».
— Показать вам?
— Обойдёмся!
— Тогда читайте дальше.
— А я что делаю? «А ниже, у корня, средь чёрных волос, странный мешочек с шарами прирос. И в нежном чаду, протянув свою ручку, Оля поймала дрожащую штучку…»
— Вот так? – спрашивает Женя, пытаясь сделать то же со свободной рукой Татьяны Фёдоровны.
Ему это не удаётся.
— Вам всё ещё неймётся? Напрасный труд!
— Читайте, читайте!
— Что ж, слушайте: «Хоть нить прерывать и берёт меня жалость, но, право, меня одолела усталость»… Меня, кстати, тоже… Не пора ли нам подвести итоги? Я, кажется, вполне доказала вам свою стойкость… Ваше же упорство одолеть её не сумело… Не правда ли?..
Последние слова Татьяна Фёдоровна произносит уже стоя перед ним и оправляя подол своего платья. Пребывая в полной растерянности от такого финала, Женя продолжает молча сидеть, не зная, что ответить, затем нервно берёт брошенную ему на колени тетрадку, смотрит на открытую страницу и вдруг восклицает:
— Вы сказали, что вас одолела усталость. Не вас одних. Это так. Но, что тут написано по этому поводу? Послушайте: «И всё же придётся её превозмочь, ведь надо узнать и про Танину ночь. Нельзя же суровым молчаньем пройти, как Тане пришлось эту ночь провести!»
— Что пришлось вашей Тане этой ночью испытать, вы были свидетелем. Тут ничего не добавишь, не прибавишь… Неужели вы полагаете, что в нашем споре может что-нибудь произойти ещё такое, что сможет вырвать у меня победу?
— Да нет… Но ведь есть ещё дневник Оли непрочитанный…
— Ну и что? Я, кстати, вчера ночью его пропустила, не читала…
— Так давайте прочтём!
— Вы напоминаете мне малое дитя, капризное и неразумное. Что это изменит?
— Может быть, и ничего… Но разве не любопытно?..
— Допускаю… Но я действительно утомилась…