— А кто, бля? Я, что ли, буду делать? — искренне удивился Архип.
— Он пусть делает, — проговорил Шланг, не глядя на Зайца.
— Он своё сделал, — Архип, говоря это, кивнул подбородком на три матово сверкающие писсуара. — Ещё три сделаешь ты… и остальные потом поделите — к возвращению роты всё должно сверкать!
— Он салабон… ему это делать положено, — отводя взгляд в сторону — переводя взгляд на писсуары, еще более недовольным тоном пробурчал Шланг.
— А тебе, бля, что — уже не положено? — на скулах Архипа заиграли желваки, и взгляд его мгновенно сделался жестким и колючим. — Тебе — не положено?
В туалет в трусах вошел младший сержант Бакланов — через плечо Баклана точно так же, как у Архипа, было перекинуто махровое полотенце, в левой руке он держал зубную щетку и тюбик с зубной пастой, — протягивая полотенце, щетку и тюбик Архипу, Баклан, с любопытством скользнув взглядом по лицу стоящего у стенки Зайца, проговорил:
— Подержи, Андрюха… я отолью.
Архип, не глядя на Баклана — впившись взглядом в лицо ефрейтора Коха, взял из рук Баклана полотенце, щетку и тюбик.
— Я полгода отслужил, а он… — Шланг, всё так же на Зайца не глядя, боднул воздух — кивнул в сторону Зайца головой, — он в роту только пришел… пусть он это делает!
Баклан вошел в кабинку — стал задом к проходу, в котором стояли Баклан, Шланг и Заяц; послышалось журчание упруго бьющей в дно унитаза струи.
— Ты, бля, служил?! — напористо выдохнул Архип, делая шаг в сторону Шланга, и Заяц, глядя на Архипа, невольно затаил дыхание — внутренне сжался, потому что ему показалось, что Архип сейчас Шланга ударит… уходя в армию, Дима Заяц, никому в том не признаваясь, больше всего боялся, что там, в армии, его будут бить. — Ты?! — Архип, в одной руке держа туалетные принадлежности Баклана, другую руку резко вскинул на уровень Шлангова лица — ткнул в сторону Шланга указательным пальцем. — Ты — служил?! Это я служил! Саня служил! И он… — Архипткнул указательным пальцем в сторону Зайца — он тоже будет служить! Его, бля, поставят на должность вместо Хакаса, и он… не ты, бля, а он… он, бля, будет служить — будет в парке ебаться с техникой! А ты, бля… ты где служил — в каком месте? Ты полгода сидел в канцелярии — ты, сука, ни разу за эти полгода не был со всеми на полигоне! И ты еще будешь мне что-то здесь возражать?! Будешь, бля, мне указывать, кого мне назначить драить писсуары?
Архип порывисто сделал в сторону Шланга ещё один шаг — и в этот момент Заяц, который увидел, как Архип замахивается рукой, чтобы Шланга ударить, неожиданно для себя самого торопливо проговорил, голосом опережая движение Архиповой руки:
— Я сделаю… завтра сделаю — почищу остальные писсуары!
Архип, словно споткнувшись, на мгновение замер… но уже в следующее мгновение взгляд Архипа — жесткий, угрожающе неприятный — впился-упёрся в Зайца.
— Ты, салабон! Тебе кто дал здесь слово?! — выкрикнул-выдохнул не на шутку разошедшийся Архип. — Кто разрешил тебе рот открывать?
Заяц сам не знал, как у него проговорилось — из него вырвалось — это предложение почистить завтра оставшиеся писсуары, — Архип увидел в глазах Зайца уже знакомый ему страх и, словно споткнувшись об этот страх — споткнувшись о Зайцев взгляд, неожиданно для себя почувствовал, что этот Заяц, это салабон, этот Дима-Димон ему, Архипу, чем-то определённо симпатичен… и то, что Заяц сейчас, по сути, заступился за Шланга, который того не стоил, и то, что Заяц своим неожиданно прозвучавшим голосом удержал его, Архипа, от рукоприкладства — всё это не могло не свидетельствовать в пользу Зайца, — Архип, видя в глазах Зайца, на него устремленных, вмиг возникший безотчетный страх, невольно ощутил в душе смутное, не очень понятное чувство, чем-то похожее на чувство вины…
— Ты своё сделал — спать, бля, иди… бегом, бля, отсюда! — энергично проговорил-выдохнул Архип, и Заяц, послушно дёрнувшись, тут же торопливо поспешил к выходу — подальше от греха… но выйти из туалета рядовой Заяц не успел — Архип его неожиданно остановил таким же энергичным окриком: — Стой! — И, поворачивая лицо в сторону отступившего назад ефрейтора Коха — упираясь в Коха холодным взглядом, уже более спокойно, но от этого не менее властно Архип произнёс: — Слушай меня внимательно, обладатель большого хуя… говорю тебе это сейчас в присутствии салабона: если ты, бля, воображая себя постаревшим, вздумаешь ночью его поднять… — Архип, говоря это, показал пальцем на замершего Зайца, — если заставишь его вместо себя писсуары драить, я тебя, Кох… я тебя утром здесь раком поставлю, сдёрнув предварительно с тебя штаны… чтоб ты, бля, задрот, нюх не терял — раньше времени не «старел». Ты меня понял?
Ефрейтор Кох, который в роте действительно был на несколько привилегированном положении и которого — по причине его близости к командиру роты — никто из старослужащих по-настоящему ни разу не прессинговал, впервые столкнувшись с подобным к себе отношением, растерялся… и не только растерялся, а испугался — откровенно струсил, — переступая с ноги на ногу, Кох смотрел на Архипа чуть округлившемся от страха глазами, по инерции всё ещё пытаясь сохранить хотя бы подобие какой-то независимости.
Между тем, журчание к кабинке, где стоял, отливая, Баклан, прекратилось, — младший сержант Бакланов, выйдя из кабинки в проход, с нескрываемым любопытством посмотрел на Архипа: он за всё время совместной службы видел т а к о г о Архипа впервые.
— Я спрашиваю: ты понял меня? — с нарастающей угрозой в голосе повторил Архип, не сводя с Коха холодного презрительного взгляда.
Кох что-то буркнул себе под нос — неразборчивое, невнятное.
— Не слышу! — Архип, который, казалось, уже начал успокаиваться, неожиданно рявкнул своё «не слышу» с такой силой, что даже Баклану, никогда так рявкать не умевшему, на какой-то миг стало не по себе. — Хуля, бля, ты сопли жуёшь? Хуй сейчас будешь жевать… громче, бля!
— Понял! — торопливо проговорил побледневший Кох.
— Что ты, бля, понял? Повтори.
— Что писсуары надо почистить…