Не так давно один из моих близких друзей решил навсегда оставить город и поселиться в отдаленном районе Красноярского края в деревне на берегу Енисея.
Он сказал, что его ничто уже не держит в городе. Уезжая, друг оставил мне компакт-диск, на котором я обнаружил пять небольших произведений и одну повесть. Друг просил меня по возможности послать эти произведения на какой-либо неплохой сайт, «чтобы люди знали историю моих мучений».
В самом деле, мой друг безмерно мучился от неразделенных страстей. По натуре он человек эмоциональный, но богатое мышление и логика подавляют его чувства. В рассказах, оставленных им, действующие лица — парни, и парням посвящены самые горькие и самые нежные страницы его рассказов. Я плохо знаю историю с Сережей, рассказанную ниже, но историю с качком Игорем, о котором говорится в конце нижеследующего рассказа, я имел возможность наблюдать. Это действительно был бурный роман, и качок Игорь занимал в душе моего друга такое место, какое не занимала никакая Лаура у Петрарки. Но почему-то все романы моего друга заканчивались нехорошо, а некоторые он просто сам прерывал.
Я не знаю, сколько правды и сколько вымысла в рассказе о Сереже, но зная своего друга, могу сказать, что правды в его рассказах более 90 процентов.
На мой непросвещенный взгляд, в рассказе о Сереже есть избыток натурализма, но из рукописи слова не выкинешь. Здесь рассказчик употребляет лишь литературную лексику, тогда как в истории с Игорем ненормативная лексика просто присутствует в избытке. Но всё это объяснимо, ведь история с Сережей это мимолетное восторженное приключение, а роман с качком Игорем — это временами животная страсть, для этого парня мой друг не жалел ни сердца, ни времени, ни денег, он просто горел страстью. Но сейчас уже всё позади, и мне остаётся только предложить один из рассказов и надеяться на то, что он не останется без внимания.
К сожалению, сайт Leshk, куда я отправлял поначалу рассказ, мне не ответил.
Лапкер. Август 2002.
Denszeec
СЕРЁЖА
Я живу в четырнадцатиэтажном доме-башне на последнем этаже. Вечерами особенно хорошо слышно громыхание грузового лифта, примыкающего как раз к моей ванной комнате, неистовые скрипы лифтовой лебёдки, которая также находится недалеко от входа в мою не очень уютную однокомнатную квартиру.
По утрам со скрежетом бухают металлические двери на нашем этаже, а им вторит гудение мусороуборочной машины, которая увозит мусор из нашего двора. Вы догадались, что окна моей квартиры как раз на помойку.
Если посмотреть в окно, видны только черные битумные крыши близлежащих домов, так как мой дом самый высокий в микрорайоне, остальные — девятиэтажки, есть и несколько как будто случайно забредших сюда хрущёвок багрового цвета. У них крыши бело-шиферные, но общий мрачный тон заоконного пейзажа это не меняет.
Я живу один, и моей квартирки мне вполне хватает. Пусть дом наш напоминает промышленный цех, крашенный желто-охристой краской, пусть надрываются старые немазаные лифты — всё же это собственное гнездо, и я испытываю нечто вроде трепета, когда в тысячный раз подъезжаю к своему последнему этажу.
Среди весьма невыразительного пейзажа и угрюмых стен есть у меня и отрада. Я ковыряюсь ежевечерне с компьютером, печатаю нужные бумаги на вполне сносном принтере, коммутируюсь с интернетом. Если набрать номер доступа после одиннадцати вечера — обрывов связи почти не бывает и можно пялиться в экран несколько часов кряду.
Но извините меня, добрые мои читатели, речь всё же не об этих предметах. Ведь напротив моей двери — двухкомнатная квартирка, а в ней вместе с мамой и бабушкой живёт Серёжа.
Когда Серёжина фигурка мелькает во дворе, когда этот резвый парнишка мчится куда-то в шортиках и футболке — я медленно таю внутри, нижняя часть живота делается прохладно-невесомой, а дыхание у меня перехватывает, и я обычно в таких случаях прислоняюсь к бетонной опоре освещения, чтобы перевести дух.
Сереже восемнадцатый год. Но на вид не больше шестнадцати, волосики на лице прозрачно-желтоватые, ноги почти безволосые, и только светло-блондинистые кудрявые волосы упорно лезут ему в глаза. Он их время от времени стрижёт и зачёсывает вверх, оголяя высокий лоб и оттеняя нос картошкой. Губы пухленькие, зубы безупречно белые, глаза чуть навыкате.
Всё вместе необычайно привлекательно, и парень Сережа активный, любознательный, да и школу закончил почти на отлично. Поступил на факультет информационных технологий, а значит, компьютер и ему не чужд. Несколько раз он приходил ко мне — какие-то материалы качать из интернета, его компьютер в сеть не включен.
Всякий раз, когда мы сидели с ним рядом за клавиатурой, я изнемогал от тревожных ощущений и с ужасом узнавал в своих чувствах сладострастие и мучительное желание близости. Задравшаяся футболка оголяла ровную загорелую спинку, и открывшаяся кожица приводила меня в неистовство. Я уходил в ванную и там засовывал голову под холодную воду, закусывал губу и усилием воли приводил себя в относительно спокойное состояние.
Посидев у меня час-другой, Сережа с распечатанными листами бумаги исчезал в свою квартиру, чтобы утром идти на занятия, а вечером веселиться с одногруппниками в какой-нибудь забегаловке (не подумайте чего дурного, ребята они все скромные и алкоголь не употребляют).
Так всё и шло до недавнего времени. Однажды, когда весна уже вступила в свои права, я меланхолически сидел во дворе собственного дома на скамейке и бесцельно смотрел на припаркованные во дворе автомашины, которые в последнее время просто пройти не дают к подъезду и по ночам ужасными воплями сигнализации периодически сводят с ума население квартир, чьи окна выходят во двор. Мой взгляд привлёк толстый неуклюжий джип светлячкового цвета, и я стал раздумывать, что за крутая личность живёт в нашем весьма плебейском доме. «А может, — рассуждал я, — «к кому-то в гости приезжает». Эта мысль так захватила меня, что возглас «привет!» не сразу вывел меня из оцепенения.
-Серёга, ну и напугал ты меня, — сказал я.
Сережа стоял рядом и широко улыбался.
-Да ладно, я просто обрадовался, что ты здесь, — ответил парнишка. — Слушай. Я зайду к тебе сегодня после одиннадцати, ты всё равно ведь не спишь. А я бы скачал одну нужную программку, а?
-Ради Бога, но не поздновато ли будет, тебе же завтра на занятия?