— То, о чём ты подумал, мы с тобой, Дима-Димон, сделаем чуть позже… это, бля, кайф, и мы обязательно это сделаем, но — не сегодня… ты, бля, не ссы — не бойся: о том, что было сегодня ночью, никто ничего не узнает… я обещаю — слово даю! И о том, что будет у нас впереди, тоже никто ничего знать не будет. Понял меня?
— Да… я понял, — кивнул Заяц, глядя Архипу в глаза… «никто ничего не узнает» — это было сейчас самое главное!
— Вот, теперь нормально ответил — сказал «я понял»… и я, бля, понял, что ты меня понял. Мы ж, бля, с тобой как-никак земляки, — Архип тихо засмеялся. — В роте у меня земляков нет, а потому проверить это никто не сможет… так что, Димон, не ссы — в роте в обиду я тебя не дам. Но и ты, бля, учись за себя постоять… не у бабули же ты на даче! Завтра спишь до семи — имеешь право! Всё, бля… отбой! … — проговорил Архип, ловя себя на мысли, что этот Заяц, этот Дима-Димон, ему с каждой минутой нравится всё больше и больше… пацан, бля, и — на тебе: нравится… чёрт знает что!
Заяц, на слово «отбой» молча кивнув, устремился к своей кровати. А Архип, пройдя по коридору, вошел в канцелярию.
— О чём ты с Зайцем базарил? — Баклан, который слышал, как Архип позвал Зайца, вопросительно уставился на Архипа.
— Да, бля… объяснил салабону, что некрасиво «старичка» перебивать — что за такое неуважение к старшим товарищам можно, бля, запросто схлопотать в лобешник, — отозвался Архип, садясь против Баклана. — Чего ты, Санёк, хотел — чего меня звал сюда?
Они сейчас снова сидели так, как сидели в начале ночи… но сейчас эта ночь была на исходе — эта бурная ночь, обновившая многие смыслы-понятия, подходила к концу, и хотя они сидели точно так же, они уже были другие: с Баклана слетели все его понты, потому что после всего, что случилось-произошло этой ночью, было бы совершенно глупо крутить перед Архипом пальцы, каждый фразой и каждым движением доказывая своё превосходство и крутизну, в то время как сам Архип не мог не чувствовать, что, во-первых, младший сержант Бакланов на самом деле не такой уж крутой сексуальный монстр, каким он себя воображал-изображал, а во-вторых, в том контексте, в каком они очутились этой ночью, разница в сроках службы как-то естественно и необратимо утратила своё сакральное значение… и ещё было одно обстоятельство, тоже немаловажно: если в начале ночи Архип не мог не завидовать Баклану, который прозябал в казарме последние дни и которого на гражданке ждали биксы, то теперь Архип нисколько не сомневался, что на оставшиеся полгода службы ему, Андрюхе Архипову, бикс с успехом заменит Дима-Димон, и это будет ничуть не хуже… а может быть, даже лучше, поскольку всё в этом мире относительно, и что «лучше», а что «хуже» — кто знает? Короче говоря, никаких особых преимуществ за Бакланом Архип теперь, на исходе ночи, уже не видел, а это, в свою очередь, невольно делало их отношения паритетными, — они, Саня и Андрюха, теперь были на равных, и в этом был свой несомненный кайф — как если бы они были одного призыва.
— Я тебе о чём хотел сказать… ты, бля, наехал на Шланга — пообещал ему утро в голубых тонах… вазелин искать посоветовал… — Баклан, глядя на Архипа, усмехнулся.
— Ну… и что? — не понимая, куда Баклан клонит, Архип фыркнул, сдерживая смех. — А ты что, Санёк, предлагаешь? Ты хочешь, чтоб я его сделал всухую?
— Хуля ты ржёшь?А если он тебя вложит — если рота вернётся с полигона, и он командиру роту всё это распишет-расскажет? Ты не подумал об этом?
— Что он расскажет? Что я обещал его трахнуть?
— Что ты угрожал ему — обещал совершить с ним насильственный гомосексуальный акт… изобразит из себя жертву сексуальных посягательств с твоей стороны — скажет, что ты хотел его изнасиловать… вот, бля, о чём я сейчас говорю. Не боишься?
Архип, глядя на Баклана, презрительно хмыкнул.
— Не скажет он так. А если, бля, скажет… вот ты мне, Санёк, скажи: ты слышал раньше в адрес салабонов подобные выражения? Типа «выебу», «раком поставлю»… слышал?
— Ну, слышал…
— Вот! А почему ты раньше не придавал таким выражениям такое значение — раньше не слышал в них буквальный смысл? Ну-ка, Санёчек, скажи мне! — Архип, глядя на Баклана, хитро сощурился.
— Ты думаешь, что всё дело в том, что теперь я… что мы с тобой…
— Вот именно! Всё дело в этом… стопудово в этом! То есть, если Шланг воспринял мои слова в туалете буквально, то он стопудово не чужд этой темы… и тогда я не удивлюсь, если увижу, что к утру он писсуары не почистил — задание моё не выполнил… — Архип, глядя на Баклана, рассмеялся.
— Ну, и что ты сделаешь, если он писсуары действительно не отдраит? Выполнишь то, что ему обещал? — Баклан, никак не ожидавший от Архипа таких оригинальных и вместе с тем не лишенных логики умозаключений, глядя на Архипа, не пытался скрыть своего неподдельного интереса.
— Нах он мне нужен! — не задумываясь, отозвался Архип. — Он же, бля, не пацан — он гнилой, бля, урод… морду ему набью — вот что я сделаю!
— И тогда он подумает, что ты, обещая поставить его раком, понятия не имеешь, как всё это делается на самом деле… вместо кайфа — в морду! — Баклан засмеялся. — Огорчится ефрейтор…
— Дык… я же не скорая помощь на безвозмездной основе, — в тон Баклану отозвался Архип.
Они замолчали; они оба чувствовали усталость, и вместе с тем спать не хотелось — сна в глазах не было… Баклан, не глядя на Архипа, думал о том, что Архип на самом деле оказался вовсе не таким простачком, каким он до этой ночи ему, младшему сержанту Бакланову, представлялся… а Архип, в свою очередь не глядя на Баклана, думал о том, что теперь, наверное, он сам, слыша от кого-нибудь выражения типа «выебу» или «поставлю раком», будет невольно думать о буквальном смысле этих слов… кто б мог подумать, что эта ночь откроет столько нового!
— С Кохом понятно… А Заяц? — нарушил молчание Баклан.
— А что — Заяц? — Архипу вдруг показалось, что он ожидал такой вопрос… он ожидал вопрос про Зайца — и в то же время вопрос этот застал Архипа врасплох.