Достаточно быстро оба нашли оптимальный темп и ритм, то есть приноровились друг к другу, так что уже не было никакой необходимости направлять члены руками, и руки обоих, словно дополняя и без того сладостные ощущения, взаимно заскользили по голым задницам, — с упоением трахая друг друга в рот, Андрюха и Саня взаимно ласкали друг другу ягодицы — гладили, мяли-сжимали, легонько тискали вожделеющими ладонями сочную, упруго-податливую мякоть полусфер… наверное, если б они за какой-то час до этого не разрядились с Зайцем, они бы наверняка уже кончили, но они делали это по второму кругу, и потому наслаждение длилось и длилось… лишь на короткое время выпуская члены изо рта, чтоб сглотнуть слюну, они снова вбирали их в рот — снова сосали, изнемогая от удовольствия… собственно, Архип Баклану не врал, когда говорил в канцелярии, что у него до армии бикса сосала — в рот брала, — Архипу в принципе это было не ново, но то ли те ощущения полуторагодичной давности успели притупиться-забыться, то ли сейчас играл свою роль тот факт, что Архип, чувствуя на члене жаром обжигающие губы Баклана, сосал при этом член Баклана сам, а только сейчас, с Саней, всё это было намного лучше — намного приятнее! — чем с той придурашной биксой, — парни сосали друг у друга, изнемогая от удовольствия… наконец, Архип первым почувствовал признаки приближающегося оргазма и, рывком выдергивая свой член изо рта Баклана, одновременно с этим выпустил чужой член изо рта своего, — резко дернувшись, Архип торопливо отстранился в сторону.
— Ты чего? — встревожено вскинул голову Баклан, готовый рвануться к тумбочке — к своим трусам; глядя то на Архипа, то на квадрат освещенного коридора, он вмиг обострившимся слухом пытался уловить признаки посторонних звуков… всё было тихо. — Чего ты? — прошептал Баклан, вытирая тыльной стороной ладони мокрые губы.
— Бля! Ещё бы немного — и я бы кончил… — шепотом отозвался Архип, объясняя своё столь внезапное отстранение. — Давай, бля… давай отдохнём чуть-чуть, и потом… в жопу попробуем — в очко. Хочешь?
— А ты? — увильнул от прямого ответа Баклан, ладонью легонько сжимая, несильно стискивая Архиповы ягодицы.
— Ясное дело, что хочу! — простодушно отозвался Архип, чувствуя, как наслаждение, свидетельствующее о приближении оргазма, медленно отступает, притупляется, словно опять сворачивается в невидимый клубок. — Хуля нам, пацанам, не попробовать… попихаем друг друга в попец — ничего от этого не изменится… мир, бля, не рухнет! Главное, чтоб никто ничего не пронюхал — никто ни о чём не узнал… вот что, бля, главное в таком деле!
— А кто здесь узнает? Шланг, бля, спит… хуй свой с кровати свесив. А если вдруг Заяц ненароком возникнет-нарисуется, так мы его вмиг раком поставим — отбарабаним в очко по полной программе! Хуля нам, пацанам… — подражая Архипу, Баклан тихо засмеялся.
— А может, Санёчек, Зайца позвать? Может, его, бля, давай натянем — в жопу выебем-покайфуем… а?
После того, что случилось в начале ночи в туалете, предложение это было вполне реальным — вполне осуществимым: позвать сейчас Зайца, велеть ему раздеться либо самим сорвать с него одежду, повалить его, голого, на кровать и — точно так же по очереди… по очереди познать с салабоном Зайцем вкус анального секса — всё это было в пустой казарме, погруженной в ночь, вполне осуществимо… и вместе с тем — предложение это, по ходу разговора спонтанно пришедшее Архипу в голову и тут же без всякой задержки им высказанное-озвученное, было сейчас не совсем уместным, то есть не вписывающимся в ту траекторию, по которой они, уже вкусившие часть удовольствия, были готовы на всех парусах лететь дальше, — они, так естественно распалённые взаимностью, были готовы вкусить и познать ещё неизведанное, и Заяц на этом пути к новым открытиям-рубежам был сейчас явно не нужен: позвать сейчас Зайца автоматически означало бы перевести себя на роль исключительно трахающих, а это, в свою очередь, наполовину суживало и обедняло спектр еще неиспытанного, не попробованного и неизведанного… у Баклана не только гудел распираемый от возбуждения член, но и приятным, щекотливо-ноющим зудом полыхали мышцы сфинктера, так что почти физически хотелось заполучить туда — в самую сердцевину зудящего удовольствия — что-то такое, что разодрало бы, разворошило бы этот сгусток сконцентрированной сладости, — хотелось не только трахать в очко самому, но и быть оттраханным в очко собственное… и что — он, Баклан, смог бы Архипу подставить своё вожделеющее очко в присутствии салабона? Конечно же, нет! А если так, то зачем сейчас нужен был Заяц? Заяц сейчас, окажись он здесь, был бы для них обоих явно лишним — и потому Баклан, стараясь придать своему голосу лёгкую насмешливость, прошептал:
— А ты что — боишься подставить очко своё с а м? Или, может, боишься подставить очко своё м н е — хочешь, чтоб за меня это сделал Заяц?
— Ну, бля, ты скажешь! — приглушенно рассмеялся Архип. — У салабона ещё писюн не вырос, чтобы пробовать старичка в зад!
— Так зачем же тогда звать его? Я тебя сам, бля, трахну — сам попробую… без всякого Зайца в попец натяну! — засмеялся Баклан, стискивая кулаком свой колом вздёрнутый член и одновременно с этим сильно-сильно сжимая мышцы сфинктера… «ох, бля… что сейчас будет — какой будет кайф!» — предвкушающе подумал Баклан, чувствуя, как нестерпимое, огнём полыхающее желание растекается по всему телу.
Архип, разогретый всем предыдущим не меньше Баклана и потому не меньше Баклана желающий заполучить член в своё собственное сладко зудящее очко, не мог не согласиться с правотой Баклана… «в жопу» Архипу, как и Баклану, хотелось попробовать с двух сторон — не только членом, но и собственно жопой, а потому никакие свидетели этого действа были не нужны, — Саня был прав… и Архип, поднимаясь на кровати — становясь на колени, нетерпеливо выдохнул:
— Давай, бля, Санёчек… я тебя первый! Становись…
«Я тебя первый!» — сказал Архип, и… вот ведь странное дело! Баклан — как и Архип — до этой ночи никогда не думал об однополом сексе применительно к себе, никогда такой секс на себя ни спереди, ни сзади не примерял, а потому, с этим сексом столкнувшись, воспринял всёпроисходящее совершенно адекватно, то есть без всяких страхов-комплексов, — Баклан воспринял секс с Архипом как нечто естественное, во всех смыслах приятное, имеющее место быть… казалось бы: то, что между ними уже случилось — упоительно страстное трение друг о друга возбуждёнными членами, обоюдно приятное сосание — должно было б напрочь стереть любые представления о том, кто и кому «должен вставлять первым», — представления эти, необыкновенно важные и сакрально значимые для «нормальных парней», берегущих девственность своего очка как горделивое свидетельство своей «нормальности», казалось бы, не должны были волновать-тревожить нормального — без всяких кавычек — Баклана, а между тем… хотя Баклан совершенно не возражал подставить своё очко в принципе, и даже более того — он, сексуально возбуждённый, хотел это сделать, и сделать это, будучи нормальным без всяких кавычек, он был внутренне готов, но — услышав от Архипа «я тебя первый», он невольно напрягся, — Баклан был старше Архипа по сроку службы, а потому, как ему показалось, было бы логичнее, если б в доминирующей роли он, младший сержант Бакланов, выступил первым… в повседневной армейской жизни тот, кто прослужил больше, во всём доминировал над тем, кто прослужил меньше, и потому Баклану на какой-то миг показалось-почудилось, что Архип нарушил эту нигде не прописанную, но неизменно соблюдаемую иерархию отношений… это — с одной стороны. А с другой стороны? А с другой стороны, это были не совсем повседневные отношения, — они — и младший сержант Бакланов, и рядовой Архипов — в эту ночь оказавшиеся по причине неожиданно возникших обстоятельств в одной постели, кайфовали на равных, и напоминать сейчас Архипу о сроках службы или показывать ему свои сержантские лычки было бы совершенно несуразным… «какая, бля, разница, кто кому вставит первым», — вслед за секундным напрягом тут же подумал нормальный, а не «нормальный» Баклан, и он был совершенно прав: разницы не было никакой.
Архип сказал «становись…», и Баклан, от себя мысленно добавив к сказанному «…раком», поскольку именно это всем известное словосочетание, отсылающее к известной сексуальной позе, ассоциировалось у неопытного Баклана с техникой однополого секса, тут же, поворачиваясь к Архипу голым задом, стал перед Архипом раком, или, как говорят о такой конфигурации тела на казённом языке, принял коленно-локтевое положение… для первого раза стороны принимающей эта поза была, быть может, и не самой оптимальной, но зато с точки зрения стороны посещающей поза эта выглядела вполне заманчиво, — Баклан, упираясь головой в подушку, выставил вверх и вверх заострившийся зад, отчего ягодицы его раскрылись, призывно распахнулись, и Архип, невольно засопев от предвкушения, тут же стал пристраиваться к Баклану сзади… много ли надо ума, чтоб пристроиться парню к парню! — спустя пару секунд на одной из кроватей погруженной в ночь казармы образовалась совершенно классическая композиция из двух молодых, жаждущих наслаждения тел, и…
Не так всё это оказалось просто! Минут двадцать, если не больше, они, изнемогающие от желания, безуспешно пытались вставить друг другу в анус — в очко… Едва Архип, пристроившись к заду Баклана, по причине отсутствия какого-либо опыта в осуществлении анального контакта решительно надавил головкой окаменевшего от напряжения члена на туго стиснутую дырочку входа, как Баклан, непроизвольно вскрикнув от боли, тут же стремительно дёрнулся вперёд, — первый блин оказался комом.
— Ты чего, бля… чего дёргаешься? — Архип, не понимая, в чём дело, потянул бёдра Баклана назад, возвращая их на исходную позицию. — Стой, бля, Санёчек… не дёргайся!
— Больно! — односложно выдохнул Баклан, сам не ожидавший, что будет именно так.
— Хуля там больно! — нетерпеливо прошептал Архип, так же нетерпеливо пристраиваясь к Баклану снова — направляя член в девственно сжатый вход. — Давай…
Но и вторая попытка, и третья, и даже четвёртая попытка не увенчались успехом, — все блины шли комом… обескураженный неудачей, Архип занял место Баклана — точно так же стал раком, подставляя очко своё… и — точно так же дёрнулся, стремительно уклоняясь от боли, едва Баклан попытался свой член вставить в очко ему, — член у Баклана хотя и был меньше, но во-первых, он меньше был на чуть-чуть, а во-вторых, размер члена в данном случае не играл никакой роли: при давлении головки члена, приставленного к очку, очко не растягивалось, не разжималось, а, казалось, наоборот — смыкалось, стискивалось-сжималось ещё сильнее… Минут двадцать, если не больше, они, меняясь местами, пытались вставить друг другу в зад, но всё это было безрезультатно — все их потуги были напрасны…
— Ну… и что теперь делать? — растерянно проговорил Баклан, вопросительно глядя на Архипа. — Ни хуя не получается…
— Смазка нужна, — лаконично проговорил Архип, лихорадочно думая, где эту самую смазку взять.
— Вазелин, бля, нужен! — возбуждённо отозвался Баклан, точно так же как с выражение «стать раком», однополый анальный секс у Баклана прочно ассоциировался со словом «вазелин» — слышал Баклан о вазелине как средстве, облегчающем проникновение члена в жопу, неоднократно, причем всегда под таким проникновением подразумевалось проникновение в жопу мужскую … и как он мог сейчас об этом забыть — не догадаться сам? — А где его взять? — Баклан с надеждой впился глазами в Архипа.
— А хуй его знает… где ты его сейчас возьмёшь? — отозвался Архип, продолжая лихорадочно думать, что можно использовать в качестве смазки.
Наверное, можно было б использовать вместо вазелина сливочное масло — хлеборез был Архипу земляком и в кусочке масла наверняка не отказал бы, но сейчас была ночь, и ни о какой столовой не могло быть речи… или наверняка можно было бы смазать головки членов жиром, который был в банке с тушенкой, но тушенку — тающие во рту кусочки говядины — Андрюха и Саня съели от нечего делать между завтраком и обедом, а банку как ненужную улику Заяц тут же выбросил… неожиданно Архипу пришла в голову мысль, что в качестве смазки можно было использовать сперму Зайца… ну, то есть, заставить Зайца сдрочить — использовать салабона как маслобойню, но идея эта показалась Архипу малоосуществимой — не то чтобы неосуществимой совсем, а какой-то громоздкой, требующей дополнительных усилий… и потом: ещё неизвестно, сколько окажется у Зайца этой самой спермы: может, салабон выдаивает себя втихую каждодневно, находя для такого приятного дела более безопасные ситуации, чем сегодня… хотелось заполучить кайф как можно скорее — всё тело гудело от сладкого возбуждения, и Архип, уже понявший, что на Баклана надежды мало, лихорадочно думал-соображал сам, что сейчас можно было бы использовать вместо вазелина, — Баклан, в свою очередь тоже успевший осознать, что Архип по части секса более сообразителен, непроизвольно тискал пальцами свой залупившийся член — Баклан вопросительно смотрел на Архипа, веря и ожидая, что Архип что-то придумает… обязательно придумает — не может не придумать!