И только Алинка стояла над Башкиром без флага, распустив вместо него по ветру рыжие кудряшки и окровавленную простыню.
— Все, — сказал Егоров, нагнулся, и бросил на лицо Башкира горсть бурой земли. — Засыпайте, сверху дерн уложите, как было, и поехали. Хули тут стоять. Заедем потом, помянем. Вася, кидай грунт.
Азот подошел к Алинке и взял ее за руку.
— Я тебе обещаю. Я знаю — кто это, и где они. Один год мне дай. Я их положу. Всех.
— Я с тобой поеду, — сказала Алинка. — Я их тоже положу.
— Я щас, блядь, кого-то на коленку пузом положу, и поеду ремнем по жопе, — страшным голосом отозвался Егоров, — Еще полтора года. И среднее образование, между прочим, тоже никто не отменял, в законах написано.
— Азотик, — мягко сказала Егорова–Егорова, — Мы пока лопату не спрятали, так можем еще одну яму вырыть. Ты мне ребенка не порть.
Алинка цепко, как птица за ветку, ухватила Азота за рукав.
— Ладно, извини, я пока не могу. Папа с мамой не пускают, и еще репетитор. И стреляю я пока не очень, кисть слабая. Полтора года подождешь? Без меня не начинай.
Азот коротко кивнул.
— Поехали, — сказал Вася. — Нам с Бьютиленцией еще дите кормить надо и мультик показывать. Попробуй мультик не покажи — это точно еще одни похороны будут. Бьют, на коня.
***
Непонятный шум, похожий на прострелы двигателя, вдруг четко и одновременно определился для обоих гаишников как выстрелы. Осознавая, они шустро присели за свою машину, стоявшую на обочине. Младший потащил из кобуры табельный пистолет.
Мимо них пролетела Дикая Охота. (Специально для candyfoto.com) Первым несся синий микроавтобус, из окна которого водитель левой рукой садил в небо короткими очередями, почти неразличимыми «троечками», из чего-то маленького и быстрого — то ли «инграм», то ли «узи», то ли чешский «скорпион».
За ним летел тяжелый мотоцикл, с плотно приникшим к рулю человеком в круглом черном шлеме, а за его спиной откинулась на сидении девушка с белоснежными волосами, поочередно, из двух рук, выбрасывающая вверх выхлопы пистолетных выстрелов.
Третьим шел джип, из люка которого торчал плечистый, лысый мужик, похожий на Шрека из мультфильма, и рассекал вечернее небо тяжелым, трассирующим. Трассеры косили по диагонали, и гасли где-то там, высоко.
— Вот блядь, — с ненавистью сказал младший гаишник, глядя вслед кортежу, — Кавказцы вообще охуели. Никаких им правил нет. Может, по линии передадим, чтобы перехватили?
— Может, ты сам в машину сядешь и перехватишь? — спросил старший. — Давай, у тебя детей нет, никто сиротой не останется. Скорость они не превышают, ты их быстро догонишь. А я покурю пока. Нехуй тебе делать, реально, Валик? Они еще из граника по тебе пизданут, вот увидишь. Гулять — так гулять.
В подтверждение слов старшего, над улетевшей процессией в небе разорвалось что-то явно с армейских складов.
— Чего ты в залупу лезешь? У людей праздник. Может быть, свадьба. Светлый, радостный день. Едут себе, никого не трогают, веселятся. Правил дорожных не нарушают.
Над умчавшимся кортежем опять что-то взорвалось.
— Живут же люди, — сказал старший, глядя с завистью вослед Дикой Охоте. — Нам так не жить.