***
Башкир медленно ехал по городу, пытаясь о чем-то думать. Думать получалось плохо, хотелось лечь и подохнуть. Опять за окном бродили ненавистные людишки, у которых всегда все нормально, а если ненормально — так по их же, как правило, вине. В чем была вина Башкира, и за что ему это все — понять он не мог.
Подыхать он пока решил повременить, потому что были еще дела. Башкир заехал в кафе и купил себе порцию мороженого. Съел ее за столиком. Потом еще одну. Не помогало вообще никак.
В кармане зазвонило. Башкир с надеждой полез за трубкой, посмотрел на входящий номер и вздохнул. Надо было выходить на работу.
— Пора, — сказал голос с легким польским акцентом, выделяя предпоследний слог. — Начинаем. Городской парк, со стороны улицы Горького. Не сам парк, а снаружи, за оградой идет такая как прогулочная дорожка. Синий микроавтобус припаркован вдоль забора, «Ситроен Джампер». Знаешь это место?
— Конечно, — ответил Башкир. — Там раньше трамвайная линия была, ее сняли.
— Добре. Твое место впереди буса. Объект с сопровождающим проходят между автобусом и оградой, ты блокируешь спереди, мы сзади из автобуса берем. Тебя она не знает, а мы спугнем, если покажемся. Людей там почти нет, проверили. Потом ты сразу за руль. Права взял?
— Да взял, блядь, — досадливо отозвался Башкир, — Что вы со мной как с дитем малым? Я еще сам вас поучу такие дела делать.
— Извини, — сказала трубка, помолчав. — Тогда через полчаса уже на месте. Ждем.
Башкир рассчитался, вышел из кафе и поехал. Поминая пробки, доехал до парка, нашел место для стоянки, вышел, отыскал синий микроавтобус, и встал неподалеку от носа бусика. Помахал водителю, видневшемуся за стеклом. Тот махнул в ответ. Все, ждем.
«Все-таки, не у меня одного неприятности, вот кто-то еще вляпался», — меланхолично подумал Башкир, но легче от этой мысли, почему-то не стало. «Но мне-то за что? Алинке за что? Что я ей плохого сделал? Ну ладно, что-то не так сказал. Мне трудно с этим. Мне, например, написать проще, чем сказать. Потому что там всегда исправить можно, если не так написал».
Мысль написать Алинке увлекла его настолько, что он стал сочинять в голове покаянное и все объясняющее письмо, в уме расставляя запятые и многоточия, и настолько увлекся эпистолярным жанром, что чуть не пропустил отмашку водителя. Башкир двинулся вперед, к автобусу, просматривая дорожку, и замер, как пришибленный шпалой. Нет, ну блядь, что — сговорились все сегодня? Есть же предел всему!
По дорожке, держась за руки, шла его Алинка и волосатый пидор Кирилл, о чем-то беззаботно болтая.
Две противоположные мысли застопорили Башкира, превратив его в соляной столп. Первая — взять гаденыша за патлы, впечатать в ограду и пинать ногами до тех пор, пока он в виде фарша из мясорубки не пролезет между прутьями решетки на ту сторону. Вторая, противоположная мысль — спрятаться от Алинки за микроавтобусом, и стоять там не дыша.
Пока эти взаимоисключающие идеи тянули, каждая в свою сторону, парализуя всякое движение, козырем пришла третья, и припечатала две предыдущие. Алинку надо было выводить отсюда немедленно, любой ценой, до того, как подойдут нужные люди, чтобы она не видела лишнего. Хватит с нее переживаний. А гаденыш от Башкира никуда не денется. Башкир слово дал — значит сдержит.
Башкир двинулся вперед, между автобусом и оградой, и остановился, поджидая голубков. Голубки его заметили, и тоже остановились. «Что-то не так», — понял Башкир: «Что-то очень и очень не так».
Алинка оскалилась и чуть ли не зарычала.
— Ты так и будешь за мной ползать? Тебя же ясно послали — нет, с Алинкой было все нормально.
Но вот с гаденышем дело было не в порядке. То, что он обосрался — это ясно, но обосрался чем-то не тем, и смотрел на Башкира, как будто тот внезапно отрастил рога и жабры. Затем случилось и вовсе невероятное, гаденыш вдруг робко улыбнулся и кивнул Башкиру, почти как своему. «Вот», — сказал непонятные слова гаденыш: «Я ее привел, как обещал». Башкир опешил.
И начались чудеса.
С лязгом откатилась дверь бусика, оттуда выпрыгнул Михась. Хлопнув дверью, вышел Лешек, отрезая сзади отход гаденышу и Алинке. Башкир очумело крутил головой. Алинка, увидев Михася, дико взвизгнула и кинулась назад по дорожке, натолкнулась на Лешека, отлетела, и упала на задницу.
— Что за хуйня, — спросил строго Михась.
— Так ведь это и есть ее бык, — сказал гаденыш Кирилл. — Про которого я вам рассказывал.
Время остановилось, как в дурном сне. Как в паршивом водевиле, с непременной немой сценой. Алинка с ужасом смотрела на Михася, Михась на Башкира, Башкир на гаденыша. Гаденыш растерянно переводил взгляд на всех по очереди.
Затем Лешек ухватил Алинку за рыжие кудряшки и рывком поставил на ноги. И только тут до Башкира дошло понимание происходящего, как до последнего тупорылого дурака, который обнаруживает пропажу своего чемодана, уже выходя из поезда.