— Что слышал от них самих, — говорю я, заканчивая одеваться. — Поспрашивайте-ка их. И пусть вам покажут, чему научились с этими девочками… Мне лично удалось понаблюдать за ними. Прелестное зрелище!
С этими словами я покидаю госпожу Карпову, спускаюсь по лестнице и бегу к главному зданию. На верхней террасе виден свет. Неужели всё ещё играют? Взбегаю по ступенькам, открываю дверь и сталкиваюсь с госпожой Ульман.
— Саша, ты? Где тебя носит? Тут все тебя обыскались.
— Значит, искали? – говорю я, прижимая её к себе и целуя.
— Ещё как! – отвечает она, осторожно стараясь разжать мои объятия. – Твоя мама просила, как только ты появишься, зайти к ней.
— А к вам потом можно будет забежать?
— Зачем? Всё никак не угомонишься?
— Наоборот. Страшно утомился и валюсь с ног от усталости.
— Так и отправляйся спать!
— Пытался, но сон не идёт ко мне.
— Отчего же?
— Разные мысли одолевают. Вот и хотел бы поделиться ими с вами.
— А почему не с мамой?
— Думаю, что ей сейчас не до меня.
— Зачем же она просила заглянуть к ней?
— Кто ж знает? Ну да ладно, пойду схожу. А потом всё-таки можно заглянуть к вам?
— Зачем?
— Чтобы исповедаться. Для начала.
— Ты сможешь найти меня здесь.
— Вы не идёте спать?
— Не иду, пока все не разошлись.
И она кивает головой наверх.
— Сочувствую вам, Мария Александровна, вам тоже сегодня досталось.
И, пользуясь случаем, снова обнимаю и целую её. На сей раз она не отклоняется от этой ласки. Но едва моя длань опускается ей на грудь, как она упирается в меня ладонями и мягко, но непреклонно снимает со своих плеч мои руки.
— Иди, тебя ждут.
— Вот было бы здорово, если бы меня ждали не только там, наверху, но и здесь, — говорю я и удаляюсь.
Поднявшись на второй этаж, останавливаюсь перед комнатой маман в раздумье: войти или заглянуть раньше на террасу, чтобы посмотреть, есть ли там кто из прочих дам. И пока я стою так, словно Буриданов осёл, дверь оттуда открывается, кто-то (я не успеваю заметить, кто) входит в коридор и тут же натыкается на меня.
— Бог мой, кто это?
По голосу узнаю госпожу Самарину.
— Елизавета Львовна?
— Это ты, Саша? Нашёлся? Тебя тут все обыскались. Мама твоя особенно. Ты к ней идёшь? А ко мне прежде не спустишься? Пока тут игра не кончится.
Она берёт меня за талию, прижимает к себе и ведёт вниз, не разжимая своих объятий. Мы спускаемся на первый этаж и направляемся к двери её комнаты, она берётся за ручку, тянет её на себя, мы перешагиваем порожек и, оказавшись внутри, стискиваем друг друга в объятиях, а наши губы сливаются в долгий-долгий поцелуй.
— Ну, так где там твой балунчик? – интересуется она, протискивая руку меж нашими животами. – Ого! Ничего себе пташка! Да она, кажется вот-вот спорхнёт и улетит. Что нам с ней делать?
— Вы, вроде бы, хотели взглянуть на неё…
— Хотела, и сейчас не прочь. Но надо зажигать свет, а времени в обрез. Вдруг моему драгоценному взбредёт мысль то же за чем-нибудь заглянуть сюда… Дай-ка я закрою дверь на щеколду… Вот так… Что будем делать дальше с твоей птичкой?
— Поместим в гнёздышко…Разве нет?
— Какой ты догадливый… Но как бы нам поудобнее пристроиться?
Продолжая держать меня за мою пташку, она делает несколько шагов в полной темноте и продолжает:
— Ага, вот, кажется, краешек постели. Присядь-ка здесь и помоги мне приподнять как можно выше подолы моих юбок. Вот так, спасибо!
И мигом взбирается мне на колени. Обнаружив, что на её бёдрах больше ничего нет, я спрашиваю:
— Куда же делись ваши панталоны? Помнится, за ужином…
— Да, за ужином были, а теперь вот нет! Дай, думаю, избавлюсь от них… Вдруг они излишне помешают моему любезному балунчику?
С этими словами она вводит его в своё совсем уж мокрое гнёздышко и, обняв меня за шею и опираясь на колени, сжимающие мои бёдра, начинает скакать на них.
— Мы ведь так уже пробовали, мой мальчик? Я всё правильно делаю? Ничего не забыла?
Я просовываю ладони ей под зад и, то помогая ей приподнимать его, то поглаживая кончиками пальцев кожу вокруг анального отверстия, в довольно непродолжительное время привожу в такое состояние, что она начинает ахать и охать, причём довольно громко, а скакать так энергично, что мне не удаётся удержать её, и она соскакивает с моего балунчика.
— Дайте-ка мне поместить его обратно, — предлагаю я, пытаясь сделать это.
Но она валит меня на спину и шепчет на ухо:
— Погоди… Как же это было здорово!.. Я даже, кажется, пару раз, громко вскрикнула… Боюсь, не услышала ли нас Ксеня… И вот что ещё: времени у нас в обрез, а ты ещё не… Ну, понимаешь, что я имею в виду… Так может нам поменяться местами? Я лягу на спину, а ты сверху? Или же…
— Давайте «или же»…
— То есть как?