— Всю тебя хочу!
— Ладно, приедем домой – может быть и одарю тебя! Вымоешь меня и…. посмотрим.
— А можно до ванны и потом ещё после ванны?
— У тебя цыган в родне не было? Его – в дверь, он – в окно! Покой-то мне от тебя, когда будет? Камеру не забудь….
— Конечно дорогая, будет что вспомнить!
— А, кстати, как ты намерен в ванне ласкать мои ножки? Я же упрячу их под горячую воду и сверху набухаю горы розовой пены.
— Я, смиренно встану на колени рядом с ванной. У того места, где скрылись в пене от взоров самые прекрасные ноги на свете, и буду ждать. Ждать пока всё твоё совершенное тело от пара и горячей воды откиснет от дорожного налёта. Когда с твоего очаровательного лица побегут бисеринки пота, я пойму, что ты вся насквозь прогрелась и тогда я разгребу своей мордахой пену над ножками и погружусь в бездну. У дна я буду в обжигающем мраке искать губами и обязательно найду дивные пальчики, найду потому, что буду искать на совесть! Я осторожно обхвачу ртом кончики этих пальчиков и плавно вытяну ножку над пеной. Потом, я подхвачу ножку под пяточку и, любуясь как радужные пузырьки, скатываясь и лопаясь, обнажают красивейший педикюр, постараюсь понять, кто я и как мне следует себя вести дальше.
— То есть?
— Если выловленная ножка будет «ножкой разрешающей» – её будет ласкать влюблённый в красавицу мужчина, а если – «ножкой приказывающей» – то покорный раб. А определю я так. «Ножка разрешающая» – предельно мягкая, икры томно разнежены, ахиллово сухожилье расслаблено, стопа свисает с моей руки-подставки, пальчики с педикюром вялы и спокойны. «Ножка приказывающая» – икры и сухожилье напряжены, свод стопы агрессивно выгнут и пальчики, блистая лаком, копьеобразно вытянуты в линию и повелевают мне раболепное поклонение. А дальше будут мои ласки: поцелуи и облизывания кончиком языка лакированных ноготков, пальчиковых подушечек, превратившихся от горячей воды в крохотных шарпеев, межпальчиковых пространств, нежных складочек взъёма и подошвы стопы, сладкой сочной пяточки. А потом отпущу эту ножку и буду искать подводой другую. Я всё обцелую, я всё-всё обсосу с нежностью, на какую только способен.
— А если я перевернусь на животик?
— Я надеюсь увидеть над водой твои шарпейные складочки на подошвах и пяточках и буду ласково разгонять эти неровности своим языком!
— Да, наивно я рассчитывала на любовную ласку, а совсем не на такую грубость и жесткость! Я думала — весна всё же разбудит в тебе хоть каплю нежности ко мне! Говорили мне родители в детстве: не водись с грубиянами и неотесанными невежами. Не послушалась! И вот имею в итоге тебя — изверга! Я в ужасе от мысли, какую инквизицию ты уготовил моей несчастной девочке! А тут еще некстати мой гинеколог в отъезде, как бы не пришлось швы на раны накладывать! Изувер!
Я от неожиданности уселся на пятую точку с открытым ртом. Госпожа сделала несколько шагов вперёд, потом обернулась с лукавой улыбкой и кивком головы позвала меня к себе. Я был рядом с Госпожой через 0,00000001 секунды.
И как же всё потом вышло к верху жопой? Как я обгадился!
Восток – дело тонкое…..
При подходе слышны удары плети, вопли, резкие окрики. Урфин за руки и за ноги на веревках за манжеты растянут между двух деревьев. Леди — спереди, а Элли – сзади хлещат его плётками. Рабыня сбросила майку и, обнажив небольшие груди, с густым пирсингом сосков, жестко работает плетью. Раб стонет и дергается от ударов. Кожа вся в красных и багровых полосах. Леди охаживает его грудь, торчащий член с висящим пирсингом на уздечке и грубо ругается. Элли – молча с оттяжкой ремней плётки лупит его зад и спину. Обе женщины и раб уже взмокли и, завидев нас, Леди устало бросает рабыне плётку, Элли продолжает порку с двух рук. Госпожа и Леди садятся в кресла, я — у любимых ног, напитки, сигареты, Гингема жадно пьёт холодное пиво, тяжело дышит, видимо порка была долгой и интенсивной, впрочем, на коже Урфина всё как в зеркале.
— Уездилась! Вот гад, Ваше Величество, пока до нужной кондиции допорешь, вся взмокнешь!
— Должность у тебя такая!
— Сейчас передохну и отстрапирую его! Элли, блядина, готовь ему зад!
— Не матерись! У нас — нирвана, а вы тут скотством занимаетесь.
— Да, я их сейчас на куски разорву! – Уже выбирая выражения, говорит Леди.
— Передохни. Чем сейчас занимаешься? Что новенького? – Спрашивает Госпожа.
— Растительностью. Вот по трём направлениям работаю. Во-первых, отращиваю волосы подмышками. Сейчас это в острой моде. Подмышки классно текут от пота, а рабы их обсасывают в драку.
— Безобразие. Эта мода – без меня.
— Во-вторых, отращиваю волосы на ногах. Хватит глупого бритья. Пушистые женские ножки, их так классно лижут мужские языки, к тому же Гудвин любит о них тереться.