— Ну! Сри давай!
Оглушительное пукание, коричневые капли и мелкие ошмётки говна вырвались из жопы, как из брандспойта. И вот, растягивая её анус, вылезла толстая какашка. Одновременно, расщепляясь в большой фонтан с кучей брызг, ударил поток горячей мочи. Егор приподнял её тело над головой и широко открыл рот. Золотистый ручеек зажурчал прямо у него во рту, начал выливаться оттуда. Струя брызнула выше — в нос, на глаза.
— Аххх, сладко!
Теперь он опустил Беллу на пол, и поток его мочи ударил ей в лицо, заливая глаза, смывая кровь, блевотину, сопли. Несколько мощных струй ударили ей в нос и рот, и чтобы вздохнуть, Белла открыла рот и чуть не захлебнулась. Её рот тут же наполнился соленой и горячей влагой, и она стала глотать мочу, наполнившую рот до отказа. В горле всё клокотало, журчало, и изо рта показались пузырьки пены. Сначала Белла делала крупные глотки, а потом, откинув голову назад, просто пропускала потоки мочи прямо в желудок, не глотая. Обосанную, всю в кровоподтёках Беллу, Егор вновь подхватил подмышки и засадил ей в пизду так, что у неё на добрые десять секунд перехватило дыхание. Одновременно больно и ужасно приятно! Вот Егор делает резкий глубокий толчок, ещё один, и ещё, натягивает Беллу до упора. Вспотевшие горячие яйца рассекают воздух с бешеной скоростью. Егора тотчас же захлестнула волна самых разных чувств — восхищение этой удивительной девчонкой и волнующая страсть, желание раствориться в ней и заключить в свои объятия. Он притянул её к себе и поцеловал Беллу долгим, полным страсти поцелуем. Её тело расслабилось, став мягким и податливым; руки крепко обхватили шею Егора, словно пытаясь превратить этот миг в вечность. Её тонкий и нежный детский голосок звучал в его голове нежным колокольчиком.
— Как хорошо вы ебёте меня, дядя Егор.
И улыбнулась. От этого на щёчках проступили две небольшие ямочки.
— Мне приятно… Очень… Очень приятно… Честно, дядя Егор…
Малышка на секунду замолчала, потом подняла голову и посмотрела в его глаза. И их глаза встретились. В них были наслаждение, любовь, благодарность. И Егор ещё более крепко и нежно прижал к себе это маленькое создание. Его поцелуи переходят на её ангельскую шейку, плечики. Постепенно спускаясь ниже, втягивает сначала один сосочек, затем другой, оставляя небольшие засосы. Мучительно долго, буквально по миллиметру, продвигается по её животику. Белла напрягается всем телом, когда его язык проникает в ямочку её пупочка. Сладкий аромат детской кожи, с солоноватым привкусом пота и мочи. Егор опускает её на пол. И Белла начинает аккуратно водить сжатой ладошкой по всей длине его хуя. Нежно, словно боясь причинить Егору какие-либо неприятные ощущения. Приближает своё лицо к нему. Рассматривает внимательно. Начинает постепенно сокращать расстояние между своими губами и его залупой. Дрожащие и пересохшие губы касаются его плоти. Обожгли, ужалили. Затем Белла снова чуть отстранилась, сглотнула, облизнула губы и взяла головку целиком в свой прелестный ротик. Всё. Нет больше сил и терпения держать это в себе. Он выстреливает мощными струйками семени ей в нёбо. Поток горячей белой жидкости вырвался на свободу! О да!!! Наконец наступил этот сладкий момент!!! Пьянящий, затмевающий кровяным давлением глаза оргазм захватил его без остатка! Егор, простонав и опомнившись, притянул девчонку к себе. Она, как котёнок, послушно ложится в его объятия… Между тем, самая настоящая киска, бабкина Мурка, тёрлась о ноги. Мурлычет. Громко! Взял Егор киску на руки, а та ещё громче мурлычет и аж под руку лезет, чтобы погладиться. Белла мастурбировать начала совсем недавно, и пока делала это неумело. Она просто поглаживала ладошками грудки, водя пальчиками вокруг маленьких припухлостей с почечками сосков, потом засовывала руку в трусики и представляла себя с Мишкой Лебёдкиным, самым красивым мальчиком в классе. Как-то подружка рассказала, что она регулярно это делает, и как ей при этом приятно. Она описала детали, так сказать, технологии. После этого и Белла стала себе так делать, и иногда ей казалось, что она занимается чем-то постыдным. Но как же это было и впрямь приятно! Белла чувствовала, как твердеют сосочки и щекотно трутся о ткань пижамы. Пальчики увлажнялись, она стремительно теребила горошинку клитора… темп сам собой убыстряется… неведомая жаркая волна изгибает тело… попа сама стремится кверху; Белла, как упругая пружинка, выгибается всё выше и вышек потолку, как будто говоря мальчику:
— Мишенька! Мишенька! Засунь сюда свою пипиську! Ну же!
Разводила и плотно сводила ноги, будто поймала бёдрами что-то сокровенное, тайное. Руки работают в сумасшедшем темпе, синхронно, они поймали нужный ритм. Потом на неё обрушивалась лавина наслаждения, затемняющая разум, наступал оргазм, и, обессилевшая и вспотевшая, Белла тут же засыпала, даже не вытащив руку из трусиков. Однажды она додумалась намазать пизду сметаной, и позвала свою кошку: кис-кис! Кошка была явно голодная…
— Кис-кис-кис… Как зовут тебя, кошечка? А? У ты, какая хорошенькая!.. Кушать, наверное, хочешь, лапа? Дядя Егор, а у нас тоже кошка в доме была. Мурзилкой звали. Ласковая такая была… Правда, наглая. Как запрыгнет на стол, так и начинает хватать кусочки прямо из-под ножа! Умора! А уж орёт! Как будто её ни разу в жизни не кормили досыта…
— Вломить ей надо было как следует! Пусть своё место знают! Им бы только жрать да ебаться, а не мышей ловить! За хвост их да об стену, чтоб знали!.. Видала, как кошек ебут?
— Нее-ет…
— Сейчас увидишь… Помогай давай… Держи её, держи… Вот так… Да за шею… Вот здесь… Да… Крепче, крепче… Да пусть орёт!… Прижми вот здесь… Сейчас, сейчас…
Наконец, удалось связать Мурке все четыре лапы и засунуть ей в пасть привязанный за шеей молоток.
— Киса, кисонька… Тише, тише… Сейчас дядя Егор сделает тебе хорошо… Правда, дядя Егор? Ей ведь будет хорошо?
Белла указательным пальцем медленно растирала кошке крохотное влагалище, которое Мурка отчаянно пыталась закрыть своим хвостом. Постепенно влагалище начало расширяться и увлажняться. Белла прикоснулась к нему губами. Находившая вокруг шерсть стала мокрой — девочка обильно смочила хозяйство кошки своей слюной. Наконец, влагалище расширилось до такой степени, что можно было вполне засунуть в него средний палец, что, не долго думая, Белла и сделала. Кошка изо всех сил дёрнулась.
— Ну же, кисонька… ты ведь хочешь ебаться? да?.. моя киска… мур-мур… Знаешь, как дядя Егор умеет ебать? Масюсечка… кисуня… прямо вот в эту дырочку… ай, какая маленькая дырочка… сейчас раздвинем… воот… давай-ка мы её ещё полижем… ой, какая дырочка у моей кошечки… какая пиписечка у моей муроньки… Хорошо моей пиписечке? Хорошо моей кошечке? А вот так?.. А?.. Ну-ка я тебе ещё подрочу… Ну не ори ты так, масенькая… Ведь это приятно, когда дрочат! На, понюхай мою пипиську! Нравится!?.. Она готова, дядя Егор!
Егор взял Беллу за волосы и оттащил от кошки. Та стала сильно дергаться и угрожающе шипеть. Но Егору было наплевать. Сначала ввёл залупу, потом, поняв, что хуй проходит достаточно легко, ввёл его поглубже. Влагалище там, где сходятся губы, начинает рваться, — и сверху, и снизу набухают капли крови. Он не останавливается, продолжает засовывать. Кошка нестерпимо орёт, но Егора это не очень заботит. Он дотягивается свободной рукой до стакана, залпом выпивает спиртное, и начинает резко, грубо и глубоко проникать в животное, всё ускоряя и ускоряя темп. Тело кошки залито кровью, влагалище раскурочено вдрызг, расходится просто по швам, она издаёт истошные предсмертные вопли.
— Ссы на неё! — приказывает Егор Белле.
Та, ошарашенная, наклоняется над кошкой, и начинает ссать. Вид ссущей Беллы и раздираемой напополам кошки вводит его в состояние экстаза. Потом отбрасывает пушистый кусок мяса в сторону, и вводит окровавленный хуй в попку девочки.
— Задницу поширше распусти!
Выпрямляется, слегка привстаёт, чтобы Белле было больнее и приятнее — теперь хуй входит в анус не снизу, а сверху, под углом, до боли растягивая ей внутри, вниз, к лобку, прямую кишку, и начинает ебать её толчками сверху — вниз…
— М-м-м-м! А-а-ах!.. А!.. А!.. О!.. А!
С маху впечатал по голому заду — оглушительно хлестнула тело ладонь. Ещё и ещё удары — по заду, по раздвинутым ляжкам. Судорога по всему телу выдает её боль и наслаждение. Её низко опущенная голова болталась из стороны в сторону в такт движений Егора. Как рыба, выброшенная на берег, она отчаянно ловила ртом воздух в те редкие моменты, он останавливался. Рассечённые ягодицы тупо саднили, голова болела, усиливая подступающую тошноту. Мысли и эмоции замедлились, и устало протекали по волнам сознания. Иногда Белла, подвывая и капая кровавой слюной, теряла сознание, и это было её спасением. Но передышки длились недолго. Егор хватал её за волосы, с силой сжимал сосочки: