— Потом получишь. Зайдешь за телефоном в райотдел. Через неделю. Какой здесь район?
— Октябрьский
— Вот в Октябрьский и зайдешь. Все, пошел нахуй отсюда. Бегом, блядь, пока я не передумал!
Сопляк метнулся вдоль дома, уклоняясь от пинка, затем перебежал через газон и понесся вдоль паркинга, на который уже выруливал носатый черный БМВ.
Мак двинулся к машине, затем, как на якоре, развернулся, и вернулся к поломанной кукле. Бабушки уже застелили ее своим покрывалом, прикрывая срам — белобрысый пух на лобке и скудные сиськи. Покрывало лежало как окончательное решение, из–под которого торчали только тонкие пятки, измазанные черным битумом крыши.
Делать здесь больше было нечего.
МАШИНА.
Сначала сидели в машине и молчали.
— Ты че нас позвал сюда? — угрюмо спросил Паша. — Искусственное дыхание ей сделать? Что вышло, то вышло, так получилось. Не хотели такого. Что теперь-то?
— Криминальная смерть, — сказал Мак. — Теперь ее по любому распотрошат от пяток до горла. В морге. А в желудке — гондон с малафьей, Паша. С твоей, между прочим. Я же говорил — не надо перебирать. Ну ладно, я, выходит, тряпка, а вы — твердый гранит. Паш, ты меня убедил, я полное говно. Я сейчас дверь открываю и ухожу. Докуриваю и ухожу.
— Валить надо отсюда, — хрипло сказал Цапа с заднего сидения. — Все, поехали. Дом новый, камер нет. Ничего не было. Обдолбилась и прыгнула. Мало ли такого бывает? Малолетки вообще за компанию с крыш прыгают. Я в ютубе видел. Мода у них такая. Шмотки ее только надо выбросить куда подальше.
— Да ладно, — Паша обломался, но явно храбрился. — На малафье же не написано что моя. Надо, наверное, образец иметь. А донором спермы я не работал. Там и не только моя, кстати, есть. Не нагнетай, подумаешь — наркалыга сопливая наебнулась. Поехали.
Мак вздохнул и окинул Пашу заботливым взглядом, как врач больного.
— А замок там чей висит?
— Где висит? А понял. А чо замок? — Паша с недоумением вылупился на Мака. — Висит себе какой-то. Ну и что?
— Она же через крышу в последний полет вышла, верно. А крыша заперта. Изнутри, замком. А на замке пальцы. Твои. И Цапы. Кто последний с потерпевшей встречался? Весь дом строителями залапан, но замок Ты с какой планеты, Паш? — Паша менялся в лице вместе с пониманием. — Тебя менты принимали? С героином? Пальцы катали? А потом ты с ними договорился в участке, бабла отвесил, и они тебя отпустили? — Мак говорил с Пашей ласково и терпеливо, как с ребенком. — Ну и все нормально, значит проблем нет. Езжай домой, извини что потревожил. Я пошел.
— Блядь! — Повторил сзади Цапа, но уже другим тоном. — И я открывал. Блядь!
— Она самая, — согласился Мак, — Теперь понятно, почему позвал? Или вы хотите, чтобы я за вами дерьмо выносил? Нет, конечно, за свое понесу но не за всех. Ну, так я пошел? Я уже докурил.
Мак взялся за ручку двери.
— Чо делать? — оглушено спроси Паша? — Вот, сука! — он яростно грохнул руками о руль, — Вот же сука! Надо было прямо там ее придушить, тварь эту мелкую! Мак, чо делать–то?
— Делать надо следующее, — Мак неотрывно смотрел на собирающуюся вокруг кустов толпу. — Если, конечно, прислушаетесь, супермены гранитные, ебаные. Менты уже приехали, вон «бобик» пэпээсников стоит. За ними посерьезнее мусора подъедут. Они сейчас будут возле трупа топтаться, потом пойдут по этажам квартиры по стояку проверять. То, что голая выебанная девка могла сама с крыши прыгнуть, им сразу в голову не придет. Может, даже пару часов еще не придет. Подумают, что в одной из квартир прошпилили ее какие-нибудь гастеры–строители всем аулом и выбросили в окно. Выходной, день они там почти все бухие. Вывод напрашивается сам.
Паша, как зачарованный смотрел на Мака.
— В доме два подъезда. Выход на крышу устроен примерно одинаково. Заходите через второй, поднимаетесь, проходите по крыше до первого, через технический этаж спускаетесь на цыпочках по лестнице и тихо забираете замок. Тем же путем обратно. Я сижу в машине и держу за вас кулаки.
— Как мы его откроем, технический этаж во втором подъезде? — угрюмо спросил Цапа. — Ключ только от первой крыши был. От второй нет. Мимо ментов не пройдем.
Мак с трудом оторвался взглядом от места падения, повернулся на сиденье, улыбнулся Цаплию.