Лиля тревожно заглянула на кухню, как рыжий хищник, просунув курносый нос и красную челку.
— Занято, мистер Злой?
— Лиль, не выебывайся — сказал Мак, не отворачиваясь от плиты. — Это твоя кухня. Ты за нее платишь. Заходи. Извини, облаял на тебя ни за что. День тяжелый выдался. Честно.
Лилька обидчиво и примирительно потянула носом и проскользнула на кухню. Подтянула с задницы черную майку с древним принтом на английском: «Это все, что мой жадный друг привез из Лондона», уселась без трусов на голую ногу Мака и протянулась вдоль по бедру, щекоча его бритой промежностью.
— Макарушка. Ну, можно же нормально себя вести? Чего ты резкий такой?
Мак плотно обнял ее, воткнулся носом между шеей и ключицей, потянул запах. Теплый восточный парфюм, запах переглаженного хлопка, и тот же уксус безнадеги, где-то далеко-далеко. Только вот нет стирального порошка от тщательно выстиранной красной рубашки.
— Лиль. Ты можешь мне помочь? Очень надо.
— Ммм? — сказала Лиля, покусывая Мака где надо. — Я же тебе всегда ты знаешь. Если надо. Макарушка.
— У вас на хате сибазон есть? — спросил Мак. — Или релаха? Но лучше сибазон. Мне прямо сейчас надо, некогда искать по своим местам. Ампулы три–четыре, я завтра отдам. И от себя еще добавлю.
Лиля отпустила губами шею Мака, отодвинулась и посмотрела удивленно.
— Зачем вам сибазон? Вы же сами запакованы по полной. Убиться хотите? Языки глотнуть?
— Три ампулы хотя бы. Еще баян «пятерка», если есть. Еще халатик нужен. Есть у вас халатик? Твоего размера, или риткиного, любой подойдет, главное чтобы жопу прикрывал. Какой похуже дайте. Мне новый не надо. И все это в пакет сложить и возле лифта поставить. Только тихо. Лиль, я тебя прошу, как человека
Лиля смотрела на Мака круглыми, как у совы, глазами.
— Что вы уже натворили, придурки?
— Опять придурки Еще пока не натворили, рыжик. И это Деньги у тебя есть? Ты извини, что прошу. Мне немного надо, сотни две, только прямо сейчас. Я завтра тоже отдам. И чтобы Пашка не видел. Сможешь сделать?
Лиля сидела своей мокрой точкой на бедре Мака, и смотрела на него, как на писаную картину. Точка контакта между ног у нее стремительно просохла.
Затем опомнилась, и юрко рванулась с его бедра.
— Пааашшш!..
Мак рывком уцепил ее за лондонскую майку, развернул, дернул на себя. Никаких особых приемов тут не требовалось — просто подхватить легкую девчонку за шиворот и под жопу сзади, приподнять, опрокинуть на линолеум пола лицом вниз, как куклу. Потом навалиться сверху и заломить руку в локте.
Из комнаты с Риткой, Пашей, Цапой и их веселым их праздником, несся безумный румынский хит про драконов, заглушающий все пять этажей. Там было весело и ничего не слышно.
— Тихо лежи, — сказал Мак страшным голосом Лиле на ухо. — Довела ты меня, сука. Вы что, блядь, все сегодня сговорились? — Мак попытался ударить проститутку кулаком под ухо, но промахнулся. Скрутил ворот ее черной майки и ударил еще раз.
— Один раз не для себя попросил. Если нет — так и скажи. Чего ты голосишь сразу, как на базаре?
Лиля хрипнула горлом и поползла к двери, выворачиваясь из-под тела Мака. Каждый раз, когда Лильке удавалось продвинуться к двери, Мак возвращал ее рывком за ворот майки на место. И опять бил кулаком по затылку, зажимая рот.
Лилька попыталась цапнуть ладонь Мака изнутри зубами. Получила оплеуху. Потом попробовала лягнуть пяткой через спину. «Ах ты ж ебаный шаолинь» — подумал Мак, с белым приливом в крови, черным штилем в голове и ртутным озером в душе.
Вокруг Мака плавился горячий битум, белое и черное, быстрое и медленное, всякое и разное.