Мы никуда не спешили, словно не замечая дождя и непогоды. Нам уже даже не было холодно.
Сергей молча шел рядом со мной и лицо у него было каменным и бледным. Ни кровинки…
Его сапоги отбивали шаг по мокрому асфальту перрона как-то особенно громко и четко, а из под тяжелых подошв во все стороны разлетались ослепительные водяные брызги.
* * *
Черная полоса, белая…
Черная, белая…
Черная…
Белая…
Это я считаю полоски на тельняшке Сергея. Он лежит на верхней полке нашего купе, спиной ко мне. Он делает вид, что спит. Я делаю вид, что ему верю. И считаю полоски на нем. Сверху — вниз, снизу — вверх… И опять по новой…
Поезд гремит на стыках часто-часто. Разогнался…
С каждой минутой мы все ближе к Москве.
Тридцать шесть часов пути. Всего лишь…
Я измаялся. Заснуть мне так и не удалось — спать совершенно не хочется. Впереди целая ночь — что я буду делать ? Может, пойти найти нашего пьяного мичмана и присоединиться к нему ?
Нет уж…
Я гляжу на три черные шинели, что аккуратно висят здесь же, рядом с моей полкой. Гляжу на круглые штандартики, пришитые к рукавам, гляжу на погоны. На бескозырки, на ленточки, с золотыми якорями, на офицерскую фуражку мичмана…
Черное, все черное… Как и мои мысли… Как и все вокруг нас…
ПОХОРОННАЯ БРИГАДА…
Нет, так нельзя !
Решаю выйти в тамбур покурить, хотя курить не очень хочется. Но лежать в купе и считать полоски на тельняшке Сергея становится просто невыносимо !
В тамбуре, наверное, холодно. Снимаю свою шинель и набрасываю на плечи. Она — влажная. Неприятно…
Осторожно выхожу в коридор и потихоньку прикрываю за собой дверь. Сергей даже не шелохнулся на своей полке. Может и вправду уснул ?
В тамбуре действительно холодно и пахнет отвратительно. Закуриваю «беломорину». Едкий дым сначала обжигает горло. Потом это проходит.
Я подхожу к двери, ведущей наружу, на улицу и смотрю в окно.
Темно. Совсем темно. Ни огонька… Только столбы мелькают, совсем рядом. Выбеленные дождями, как кости…
Везде, везде теперь мне чудятся символы смерти…