Мы оделись и вышли на улицу. Было прекрасно. Как я обожаю ночь.
– Знаешь, почему ночью лучше, чем днём?
– Нет. И ночью и днём – хорошо.
– Ночью мои глаза не напрягаются от света… Дневной свет, конечно, прекрасен, но от него к концу дня устают глаза. Вечером, особенно вечером, чувствуешь приятный контраст.
Я проводил её до самого общежития, мы говорили про мелочные пустяки. И попрощались. Спокойной ночи. Возвращаясь к себе, я вдруг увидел чарующую красоту звёздного неба. Спонтанное желание походить по ночному холодному городу заставило мои ноги идти, как ступня укажет. Идти без цели, без разбора вслушиваясь и пронизываясь тишиной. Когда нет топота людей, когда нет шума жизни. И город приобретает свою бытийственную тишину, сокровенную. Если хорошенько прислушаться в окружающее, то можно услышать ветреное дыхание урбана. Но если пролиться и в его прямоугольчатую тишину, то разуму открывается танец неба. Это настоящий бал в честь самих богов, в котором –– сами боги. Они –– вдохновение и наслаждение. И ритм их танца указывает на музыку их сфер. И музыка эта непостижима для смертных: в ней много мотивов коротких, как моё дыхание, и бесконечно долгих, намного дольше, чем существование нашей планеты. Причастие к этому действию превыше моих чувственных границ, но само соседство с чудесным переполняет моё сердце.
В обычном ритме шага я чувствую какое-то родство с Гоголем. Он муж не только литературно-комический, но и религиозно-духовный. А кто он: украинец или русский? Он родился у нас –– значит он украинец. Он жил и работал у них –– значит он наш, который работал у них. Но он писал на русском, какой патриот и нормальный человек будет творить на языке другого государства. Или его творчество выше штампов, а убеждения дороже национальных суеверий. Так кто же он? Русский из Малороссии или украинец, развивший русскую и через неё мировую литературу, а значит и культуру?
Хождение по городу в раздумьях о сущности украинца, украинского творчества привело меня к знакомому дому. Я удивляюсь –– взял и ни с того ни с сего пришёл именно сюда к дому Андрея.
Звонок. Открывает дверь.
– Привет. Ты один?
– Да. Заходи.– Я зашёл, разулся, разделся.– Я думал ты меня забыл.
– Да. Я тебя забыл. Но ты представляешь, мои ноги сами меня сюда привели. Хожу-хожу, размышляю, никого не трогаю. И тут сразу, как из под горки, появился твой дом. Тут-то и думаю: всё это не случайно и надо зайти.
– Я польщён, что ноги твои ещё не забыли ко мне дорогу. Ужинать будешь?
– Ну, раз ты настаиваешь, не могу не повиноваться желанию хозяина.
Андрей пошёл на кухню и оттуда выкрикнул: «Ты знаешь про желание хозяина!» Да я знаю, но это меня не греет. Свадьбы не будет никогда.
Посреди ужина спрашиваю:
– Ты как думаешь, Гоголь украинец или русский?
– Не понял.
– Что более правильно писать в учебниках по литературе «Гоголь украинский писатель», «русский писатель» или «украино-русский»?
– Мне абсолютно всё равно, чистосердечно начхать.
– Просто антипатриотичность какая-то. Не хорошо
– Грифон. – Андрей обладает потрясающей способностью одним любым словом выразить всё, что угодно, а точнее всё, что чувствует и хочет сказать. И, действительно, зачем тратить слова, когда интонация, мимика, жесты, а особенно глаза говорят намного ярче и полнее. Андрея не интересуют мои духовные терзания, поиски смысла национальной культуры, он хочет одного, но не один раз.
Вот так просто доесть и лечь спать было бы высшей неблагодарностью. Это было бы высшей нахальностью. Это было бы оскорбление двоих.
Я подошёлк нему. Он бреется каждый день, привычки не уходят. Помассажировал шею и плечи.
– Скучал ли ты, мой птенчик? Хранил ли память обо мне?
– Грифон, я тебя люблю. Я твой сейчас и навсегда. Как ты ушёл…– я поцеловал его, и это лучшее продолжение беседы. В сексе не говорят, и тем более не хнычут от раздавлености чувствами.