Пошла работа. Трусов вполне хватило, хлопчатобумажный комок занял почти всю полость рта, а отливающую магазинной новизной палку Вася запачкал побелкой и бетонной крошкой, как он сам выразился — «зафактурил». По окончании трудов Вася критически оглядел результат и пожал плечами.
— Ну лучше уже не будет. Но и так ничего, если сравнивать с тем, что было. Давай, доставай свою наградную куклу, я за камеру.
Егоров покопался в пакете и достал оттуда статуэтку золотого цвета, подозрительно напоминающую «оскар». Только фигурка была женского пола, и золотая богиня держала венок не перед собой, а над головой. Телевизионная премия «Вика», которую телеведущая Алена Шнеллер получила не без помощи своего мужа. Судя по всему, этот факт вызывал особые чувства у заказчика, потому что участие «Вики» в представлении было оговорено особо. Подставка статуэтки была свинчена, а нижняя часть для удобства была сведена в тупой конус и обработана напильником. Егоров подошел к девушке сзади и наклонился, начал копаться межу ног.
— Оба-на, — сказал удивленно через пару секунд. — Вася, а чо это у нее с пиздой?
Вася вздохнул, отошел от камеры, нагнулся и всмотрелся. Раздвинул нижние губы пальцами.
— Ну и что такого? Пластика. Эта, как ее лабиопластика. Свежая.
— Чего? — Егоров реально был удивлен. — Что это? И зачем? Секта что ли?
— Егоров, ты реально древний, как паровоз. За модами вообще не следишь. Она же ходит во всякие фитнессы-бассейны, полдня там сидит. Обтягивающие трусики да шортики, чтобы пизда ровно на две дольки делилась. В этих кругах, брат, считается неприличным, если оттуда что-то лишнее выпирает. Дамы засмеют. Наша авдотья — тоже дама высшего света, хоть и из навоза ее достали, зато по ящику показывают. Вот и обрезала себе лишнюю капусту между ног. Эх, Егоров, сколько же мы с тобой дорогостоящей медицинской работы к нулю сводим, душа разрывается от такого свинского отношения к чужому труду. — Вася вздохнул. — Это я тебе как бывший медик говорю. Слушай, давай уже работать, мы так и до утра не закончим. Мне еще монтировать, между прочим.
— День ебанутых открытий какой-то, — пробормотал Егоров, смазывая статуэтку «Вики» лубрикантом. — Пиздец, одни извращенцы вокруг. Как дальше жить? В этом мире еще остались нормальные люди кроме нас с тобой, а, Вась?
2. 2.
Вася оказался прав на все сто. Подвеска была крайне бестолковой, и обморочная женщина раскачивалась при каждой попытке Егорова протолкнуть телевизионную «Вику» поглубже в ее влагалище. Егоров, в мокрой от пота балаклаве, тихо матерился, придерживая жертву то под лобок, то за задницу, натягивая ее на призовую статуэтку. Половина тюбика лубриканта уже была изведена, а дело шло ни шатко, ни валко, телепремия помещалась между ляжками Алены максимум по металлические бедра богини, а дальше упиралась пышными скульптурными формами в зев влагалища бывшей телеведущей.
Обесчещенная фигурка богини победы, блестящая от смазки, бестолково пялилась на злобного Егорова пустыми глазами, держа над головой колючий веночек. Егоров уже изрядно вспотел от трудов, поджариваемый светом софитов. То ли премия была великовата для своей хозяйки, то ли разошлись швы от недавней лабиопластики, но лубрикант, стекая по гладким ляжкам, мешался со свежей кровью.
Вася же, наоборот, одобрительно гукал со своего места, показывал большой палец, затем снял камеру со штатива и побрел спиной вперед по подвалу в поисках новых ракурсов. Подошел вплотную к коленопреклоненному Егорову и девушке с распяленной задницей, качающейся на веревке в такт движениям Егорова.
— Отлично, Егоров. Вот в этом и есть правда жизни. Вот это — реальный трэш. Угол проникновения смени, чтобы задняя спайка натянулась.
— Чего? Какой угол? Чего натягивать? Ты кончай уже меня медициной пугать, санинструктор.
— Вот так. — Вася показал. — Чтоб перемычка между пиздой и жопой выпячивалась, когда ты награду проталкиваешь. А здесь чтобы шкурка натягивалась. Эх, Егоров был бы настоящий «оскар» вместо этой игрушки — сняли бы вообще хит! Какую-нибудь из голливудских сучек выебать ее же «оскаром». На красной дорожке! В окружении аплодирующих киноакадемиков! Понимаешь, это же дикий сюр, это символизм! Это — высокое искусство! Вот, кстати, в чем проблема отечественной киноиндустрии — идеи хорошие рождаются, а возможностей для воплощения нет блядь, надо было мне «стедикам» брать. Это я лопухнулся. Хотя, если бы ты сразу сюжет мне разъяснил, а не темнил по углам «приедешь-узнаешь» Слушай, но дальше так дело не пойдет. — Вася опустил камеру.
— А что не так? — Егоров поднял на лоб пропотевшую балаклаву, оставив золотую статуэтку в окровавленной промежности девушки, и посмотрел на Васю.
— Чего она висит как дохлая? Это же несерьезно. «Я не верю» — скажет зритель, и он будет прав. Может ты перестарался со своим копытом? Такое даже в обмороке почувствовать можно. — Вася кивнул на статуэтку. — Может, она реально уже отъехала?
— Нет, я проверял на шее. Бьется.
— Тогда пусть просыпается. Заодно ногами в пол упрется, можно будет выше карабин подтянуть. Ерунда уже пошла, трехсотая серия «Санта–Барбары». Ты как будто антропометрические замеры производишь. Где чувства, где эмоции? Почему наша звезда молчит?
Егоров хмыкнул, обошел подвешенную девушку с торчащим между ног золотым венком статуэтки, и потрепал ее по щеке.
— Есть кто дома? Эй Ну, ладно. Извините, мадам, нюхательных солей в дому не держим. Вася, пиши.
Егоров дождался, пока Вася отойдет и возьмет панораму, затем ухватил средний палец на правой кисти Алены и резко, с хрустом, переломил его в суставе в обратную сторону. Тело девушки содрогнулось, как после удара током. Она замычала сквозь хлопок трусов во рту и скотч поверх него, несколько раз судорожно прочертила ногами, соединенными палкой, по бетону и попыталась опереться коленями об пол. Натянутая веревка не давала это сделать, выворачивая в плечи в суставах. Егоров подхватил девушку под живот и приподнял ее, помогая встать на ноги.
— Вася, стоп. Подтяни корд. — Егоров сел на корточки напротив лица Барсуковой, взял ее за округлый подбородок. — Але, Хьюстон! Как слышите? Требуется ваша помощь. Шнеллер! На меня посмотри!
Алена что-то промычала из-под слоев липкой ленты, дергая спиной и сопя сломанным носом.