— Так вот, — Вася хмыкнул. — Что за клиент и чем увлекался. Была у него любимая тема: клеил телку, причем не шлюху. Ну, если просто блядовитая — то да, подходит, но только не проституток. Чаще просто нормальную девку снимал, он серьезный мужик был, с этим делом у него проблем не случалось. Ухаживал сколько положено, что-то дарил. Приводил домой или в номер кстати, не сразу приводил. Терпел. Дожидался нужного дня
— Какого-такого дня?
— Погоди, сейчас поймешь. Упаивал хорошим бухлом в лежку. Надо было — подмешивал что-то. Бывают же и такие бабы, которые лошадь перепьют. Ждал, пока отрубится, иногда делал вид, что сам первым заснул. Потому стягивал с нее трусы, раздвигал ляжки и осеменял.
— И что? Какое же это извращение — бабу осеменить? Нормальный жизненный момент. Может, мужик отцом быть любит. Как Чингизхан. У того, говорят
— Нет, ты дослушай. — Вася оживленно сел на матрасе. — В прямом смысле осеменял. Как корову. Засовывал ей в пизду эту гинекологическую поебень с ручкой, растягивал дырку, доставал шприц такой, с мягким наконечником, загонял ей в цервикс
— «Цервикс» — это что такое? — спросил Егоров.
— Дырка в матке. Ботанику учи. Короче, втыкал ей этот шприц в матку и малафью туда выдавливал. И тащился от этого. Потом стоял над ней, дрочил, затем одевал, как было, будил, ласково говорил «что ж ты так набралась, милая» и отвозил домой. Вот так.
— Ебануться. — сказал Егоров. — А в чем смысл?
— А в чем вообще смысл, если ты извращенец? Смысл во всякой нездоровой хуйне. И больше ни в чем другом. Но еще и в последующей дельте избыточной жестокости.
— Погоди, не вижу «дельты». Так сначала это осеменял, а потом дрочил? Ты порядок действий не путаешь? Чем же он ее осеменял Он что, владелец банка спермы?
Вася захохотал. Смеялся долго и с удовольствием, ворочаясь на своем лежбище. Потом отдышался.
— Нет, не спермы. Просто владелец банка. Группы банков. Егоров, это еще не весь прикол. Сперму он брал у негров на Ломоносова. Тех, что вместо учебы в институте кроссовками и героином торгуют. Покупал специально. Они для него стравливали, сдавали выработку, получали полтинник за удой и валили обратно в общагу. И вот этой малафьей — Вася тоже многозначительно поднял палец к потолку. — Понимаешь? И вел же, гад, календари, сроки подбирал, чтобы подружка в готовности к зачатию по периоду была гинеколог-самоучка. Мичурин.
Егоров смотрел на Васю круглыми глазами, как на марсианина.
— Е-ба-нуть-ся. — раздельно повторил Егоров. — Так, а дальше что? К нему же и предъявы будут. Ну, или баба аборт сделает. За его же счет.
— А он всегда в презервативе. С него спроса нет. Настаивает на аборте — пожалуйста. Все равно результат налицо. Но чаще баба начинает ныть: «Ми-и-илый, я залете-е-ела», — Вася плаксиво скривился. — Ну, если разговор выходит острый, тогда ему еще лучше: не переживай, милая, родишь — поженимся. Кто откажется? У него денег вагон, личный чартер всегда наготове, суп из стволовых клеток вперемешку с икрой. Мечта, сказка! А потом получается эффект можешь себе представить? Как баба охуевает и пытается чего–то доказать? Прежде всего, сама себе? Да у нее разрыв реальности в голове происходит! Мужик целые спектакли ставил, не ленился.
— У меня слов нет, — помолчав, потрясенно сказал Егоров. — Слушай, наш еще нормальный извращенец. У него хотя бы мотивы есть. Человеческие.
— У нашего точно такие же нечеловеческие мотивы. И заметь, мой негрофил даже без побоев обходился. Никакого насилия. Пальцем не тронул. Никаких побоев, никакого — Вася кивнул на крюк в потолке. — Так, иногда потом демонстративно пощечину отвесит, несильно, и гордо уйдет. А итоги ну, я точно одну знал, которая в окно сиганула. Вместе с приплодом. Остальные — хуй его знает, не следил за судьбами. Вот это и есть избыточная жестокость, Егоров.
Егоров пораженно молчал. Потом выдохнул.
— Во мудак Слушай, а ты там что снимал? Как им в этот церквус шприц пихают?
— В цервикс. Пару раз было. Но, в основном — лица счастливых мамаш в роддоме. Типа, неповторимые моменты начала семейной жизни. В присутствии будущего отца. От этого он особо тащился. Высший пилотаж. Причем по несколько романов одновременно вел. Процесс же небыстрый, результат непредсказуем, а организм адреналина требует постоянно.
— Дааа — протянул Егоров. — Вот же мрази бывают слушай, Вась, не кури здесь. Подвал не проветривается. Дым пластами висеть будет, а Каштылян уже на подходе.
— Так давай поднимемся, перекурим.
Телефон на брезентовом столике тренькнул и запрыгал по поверхности, наигрывая шлягер.
— О, накурились Вась, может, возьмешь трубу?
— Егоров, не подъебывай. Хорош уже.