и это расстроило мое эго, что я не смог очаровать ее. Я решил, что заставлю ее подчиниться мне, прежде чем отправлюсь на поиски новых завоеваний. Но ничто из того, что я делал, не заставляло ее передумать.
— Когда она отказалась от очередной моей бесконечной просьбы о свидании, я, наконец, спросил ее, кого же ей надо? Когда она ответила, это было в основном все, чем я не был. Это был мой тревожный звонок, и я начал пытаться измениться в того человека, каким она хотела меня видеть.
— Когда я, наконец, убедил ее в своей искренности, мы пошли на наше первое свидание. Когда я получил от нее поцелуй на ночь, я понял, что это — она. — Джон улыбнулся при этом воспоминании.
— Я не пытался торопить события, мы шли в ее темпе. Моя семья удивлялась переменам во мне, когда я пытался исправить все свои ошибки из прошлого. Мы обсудили наше будущее, и Морган сказала, что пойдет в медицинский колледж. Это, конечно, заставило меня принять решение.
— Мы оба поступили и закончили медицинский колледж, мы оба должны были начать учиться в Университете Джона Хопкинса, когда наступило одиннадцатое сентября. Я много копался в себе и обнаружил, что записываюсь в морскую пехоту. Когда Морган узнала, я думал, что это будет означать наш разрыв, так она была расстроена.
— Я сказал ей, что из-за нее я изменился и что если она хоть немного уважает меня как мужчину, то примет это. Она плакала и говорила, что согласится, если я пообещаю вернуться к ней.
— Итак, я оказался на начальной тренировке, задаваясь вопросом, во что, черт возьми, я ввязался, когда мой инструктор по строевой подготовке кричал на меня. Мы были на тренировке с полными рюкзаками в лагере Лежен, когда я сломался. Мой инспектор подошел ко мне, и я ожидал услышать от него только крики. Он же присел на корточки и тихо сказал: «Док, когда ты дойдешь до конца своего каната, все, что тебе будет нужно, это сделать еще один шаг».
— Нас отправили в Афганистан, и мы пробыли там три месяца, когда это случилось. Конвой попал в засаду талибов, и там было много раненых, которые нуждались в помощи. Меня направили в госпиталь базы, но я вызвался лететь на спасательном вертолете.
— Когда мы готовились к посадке, в нас попала граната из РПГ, и мы совершили аварийную посадку. Мы выбрались из вертолета прямо в центре засады. Парней били направо и налево, когда я подползал к ним и тащил в укрытие. Я быстро обрабатывал их раны и возвращался за новыми.
— Я выстрелил из своего М-16, чтобы дать нам небольшую защиту, а затем попытался доставить их в безопасное место. Я даже не помню, когда в меня попали первый раз, я просто почувствовал, что бежать стало труднее, а когда посмотрел вниз, то увидел свою окровавленную ногу. Я намотал повязку и захромал обратно.
— В меня попали еще раз, и я упал, увидев, как шесть талибов снимают снаряжение с тела младшего капрала Тайри Вашингтона. Один из них размахивал большим мечом и поднял его. Я знал, что он намеревается обезглавить Тайри, поэтому первым застрелил его. Это привлекло их внимание, и мы вступили в перестрелку. Я застрелил или отогнал остальных и добрался до Тайри.
— Я нащупал пульс и начал работать над ним, все время заставляя талибов стрелять в меня. Я снял бронежилет, чтобы прикрыть Тайри для его защиты. За оставшуюся часть боя я был ранен еще трижды. Я ослабел от потери крови и знал, что вот-вот умру.
— Единственное, о чем я сожалел, так это о том, что не сдержу своего обещания Морган и не смогу спасти Тайри. Представьте себе, я прошел путь от сопливого мальчишки, помешанного на пьянстве и крушении «корветов», до того, чтобы на самом деле заботиться о черном парне из гетто, который был моим братом-морским пехотинцем. Парне, на которого в прошлой жизни я бы никогда дважды не взглянул.
— Я продолжал пытаться оставаться начеку и сражаться, когда вокруг меня свистели пули. Я начал думать, что просто хочу, чтобы это прекратилось. Затем я услышал, как инструктор в моей голове говорит мне просто сделать еще один шаг. Поэтому я продолжал делать все возможное, чтобы выжить и спасти своих друзей.
— По какой-то причине талибы начали атаковать меня, и я стрелял в них, пока не потерял сознание. Когда очнулся, меня лечили в базовом госпитале, стабилизировали, чтобы отправить в Штаты. Мне сказали, что когда прибыли боевые вертолеты, талибы предприняли последнюю попытку добраться до нас, поэтому решили атаковать. Рядом со мной и Тайри лежало около двадцати тел, когда к нам пришла подмога.
— Мне дали военно-морской крест за то, что случилось в тот день, но для меня было важно то, что Тайри и все другие ребята, которых я лечил, вернулись домой. — Джон улыбнулся.
— Когда я вернулся домой, меня лечили в Бетесде, и Морган влетела в мою палату с криком: «Ты вернулся!»
— Все что я мог сделать, это обнять ее и сказать, как сильно ее люблю. Мне было трудно перестроиться. Между физиотерапией, растущей зависимостью от болеутоляющих и посттравматическим стрессовым расстройством я вернулся к множеству вредных привычек.
— Морган, наконец, вернула меня в реальность и сказала, что я должен измениться. Мысли о потере моего ангела было достаточно, чтобы я снова сосредоточился. Это было нелегко, и у меня было много неудач, но я, наконец, все осознал и с нетерпением ждал начала семьи с Морган.
— Она проходила ежегодный осмотр, когда ее врач заметил некоторые показания, которые его обеспокоили. Они провели дальнейшие анализы и обнаружили у нее рак поджелудочной железы. Не успели мы начать лечение химиотерапией, как она уже лежала на смертном одре.
— Я умолял ее остаться со мной, когда она посмотрела на меня, улыбнулась и сказала: «Ты должен отпустить меня».
Слезы, текущие по щекам Джона Дюпре, начали пропитывать его рубашку.
— Вы хотите знать, в какой день она умерла? Было четвертое июля.
С этими словами он начал рыдать перед безмолвным залом суда. Барбара плакала вместе с ним, наблюдая, как его тело сотрясается от воспоминаний о потере. Через минуту судья предложил сделать небольшой перерыв. Когда все вернулись, Джона отпустили со свидетельского места, и он вышел из зала суда. Сердце Барбары ушло вместе с ним.
Мисс Старр вызвала служащего банка, чтобы засвидетельствовать, что девять лет назад Эллисон Феррелл действительно положила на свой счет четыре миллиона долларов и сняла их через шесть месяцев. Записи о сделке были представлены в качестве доказательств.
Затем агент из налоговой службы засвидетельствовал, что девять лет назад Эллисон Феррелл подала налоговую декларацию о доходах в размере четырех миллионов долларов от продажи своего дома. Копия налоговой формы была представлена в качестве доказательства.
Пытаясь изо всех сил, адвокат Ричарда смог лишь запутать оставшуюся часть слушания. В конце слушания судья удовлетворил ходатайство о разводе и обязал Ричарда возместить Барбаре пятьдесят процентов стоимости счетов, которые он первоначально арестовал.
Он вынес решение, зафиксировав свидетельство, что не было никакого семейного дома, чтобы рассматривать его, поскольку он был явно собственностью Джона Дюпре.
Затем он постановил, что единоличная опека над Линдой будет присуждена Барбаре с правом свободного посещения Ричарда. От Ричарда потребуется выплаты на содержание ребенка, но никаких алиментов не потребуется.
Затем он закрыл слушание, и Барбара с Линдой обняли Веронику Старр и поблагодарили ее за блестящую работу. Вероника сказала Барбаре, что ей доставляет удовольствие представлять ее интересы, но теперь она едет домой, чтобы отметить праздник со своей семьей.
Линда также объявила, что уезжает к Беверли, чтобы окончательно определиться с планами на завтра. Барбара вышла из здания суда и направилась к своему дому. Идя, она заметила, что только треть домов вокруг площади суда были украшены флагами Общества.
После ее публичного бунта в прошлом году подавляющее большинство домовладельцев предпочло отречься …