он работает с Дианой — он на полном серьезе стал ко мне приставать. Он и раньше говорил и флиртовал со мной, но все было безобидно, обычные комплименты моему платью или тому, как аквамарин оттеняет глаза. Знаешь — ничего страшного, и нетрудно справиться.
— Но позже ему удалось оттеснить меня от группы, в которой мы разговаривали, и вывести в угол гостиной. Флирт стал слишком агрессивным. Он говорил мне, что я — самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, и мой муж не мог бы ценить меня так же сильно, как и он. Если бы я только дала ему шанс, он мог бы показать мне такие удовольствия, о которых я никогда раньше и не мечтала. И он гладил меня по плечу и стоял слишком близко, говоря мне на ухо. Потом взял меня за руку и повел по коридору к спальням.
— Я испугалась, что ты можешь войти в комнату, Том, и поймешь все неправильно! Я яростно рванулась от него. Сначала я не могла освободиться, и никто больше не замечал того, что происходит. Поэтому я закричала: «Отпусти меня! Я НЕ пойду с тобой!» А тут повернулась группа людей и уставилась на нас, и он меня отпустил, а я выбежала из комнаты, в то время как люди пытались следовать за мной или помочь мне.
Она вздохнула спокойнее, а я просто крепко обнял ее, поглаживая по волосам. Наконец, я сказал:
— Извини, дорогая. Хотел бы я быть ближе — меня просто поймали посреди спора между Биллом и Леонардом, а ты знаешь, что они из себя представляют, едва начинают.
Потом я сказал:
— Ты боялась, что он действительно… затащит тебя в комнату и изнасилует? Или ты боялась, что я увижу вас двоих и неправильно пойму, что происходит?
— Я не думаю, что он бы изнасиловал меня, Том. Он определенно был слишком напористым, но я уже бывала в таких ситуациях, и несколько твердых «нет» справились бы с этой задачей. А если нет, так — каблук-шпилька, твердо врезающийся сверху в его ботинок. Но я очень боялась того, что ты мог увидеть, и что ты мог бы подумать. Я не хочу, чтобы у тебя были малейшие сомнения во мне КОГДА-ЛИБО, и терпеть не могу находиться в таком положении, чтобы ты или кто-то еще могли сделать неверный вывод. Прежде чем я позволю этому случиться, я лучше перестану ходить на вечеринки.
Я улыбнулся ей, крепко обнял и мягко поцеловал ее в ароматные волосы, напевая прямо в них — возможно, какую-то дурацкую рождественскую песню, я не слишком оригинален в музыке. Ее история сделала меня счастливым, бог знает почему.
— Я люблю тебя, — сказал я, — и мне жаль, что так случилось. Ты — очень красивая женщина, и сегодня выглядишь так невероятно, что для меня загадка, почему НЕ ВСЯКИЙ мужчина на вечеринке флиртует с тобой. Я не думаю, что нам требуется прекращать ходить на вечеринки. Мы далеки от того места, где были прошлым летом, и до тех пор, пока ты справляешься с флиртом, я буду рад дать тебе возможность справляться. Я не собираюсь сбегать из-за того, что какой-то придурок слегка возбужден, но я рад, что ты думаешь о моих чувствах.
Она вздохнула и расслабилась в моих объятиях, став теперь уже явно спокойнее.
— А сейчас, — сказал я, вставая и осторожно поднимая ее на ноги, — не могла бы ты дать мне ранний рождественский подарок? Я бы хотел поднять тебя наверх и раздеть, начиная с сережек и заканчивая чем угодно, что может найтись под этим красивым платьем!
Она засмеялась, поцеловала меня и сказала:
— С Рождеством, Том!
***
Чуть ранее Нового года я понял, что Марианна заметно, хотя и постепенно, изменила свое поведение и отношении меня.
Она всегда была чувствительной и щедрой — и до, и после романа — но за те месяцы, что я узнал об Эдди, я часто чувствовал ее осторожность по отношению ко мне. Она казалась очень настороженной, предположительно обеспокоенной моими вспышками гнева, но это еще не все. Я думаю, что она также была полна вины и угрызениями совести.
Много раз, когда мы были вместе, она, казалось, искала способ сделать для меня все, чтобы искупить то, что натворила. Как бы глупо это ни звучало, это было похоже на то, как будто меня обслуживает чрезмерно активный официант. Просто хочется сказать парню, чтобы он расслабился, принес мой ужин, а затем оставил в покое, не спрашивая меня каждые две минуты, все ли в порядке!
Но теперь это происходило все реже и реже. Она, казалось, больше верила, что я не собираюсь уходить, если у нас будут небольшие разногласия. Ее улыбки были такими же теплыми, как и всегда, но глаза выглядели менее обеспокоенными, и она казалась менее напряженной.
Я был, конечно, рад этому. Я не хотел иметь в женах «миссис Мне очень жаль», и я не смог бы долго жить с ней. Вся идея нашего «нового брака» означала, что мы оставляем позади прощения и примирения, со временем переходя к другой версии семейного счастья. Возможно, новое отношение Марианны означало, что мы туда добрались.
***
Утром в конце января Марианна вошла в спальню, где я надевал свою одежду для бега.
— Том, как ты отнесешься к тому, что сегодня утром мы вместо бега просто прогуляемся? Я хотела бы поговорить с тобой о некоторых вещах.
Она выглядела серьезной, и я сказал:
— Конечно, Марианна. Давай оденемся потеплее и можем идти.
Когда мы вышли на улицу, от нашего дыхания на холодном воздухе шел пар, и она сказала:
— Я многое узнала во время моей терапии с доктором Бреннер, и просто пришло время рассказать тебе кое о о чем… Я хочу, чтобы ты знал, Том, что это все не из-за моих оправданий. Измена тебе была неправильной, а я сделала это, и мне ненавистно то, что я сделала. Но я начинаю лучше понимать, почему я это сделала.
— Хорошо, Марианна, — все, что я сказал, не желая ее перебивать.
— Ну, — сказала она, — я уверена, ты будешь шокирован, узнав, что многое из этого связано с моими родителями. — Она закатила глаза. — Такое клише, верно? Дело всегда в родителях. Но в моем случае это действительно кажется правдой.
Конечно, я уже немало знал о родителях Марианны. В течение многих лет у них был ужасный брак. Ее отец был великим бабником, почти никогда без любовницы или череды одноразовых перепихов. В какой-то момент он даже ушел из дома в квартиру с подругой. Когда через несколько месяцев эти отношения закончились, он вернулся домой, даже не извинившись.
Мать Марианны и сама Марианна сильно пострадали от его неверности и отсутствия заботы о своих чувствах. Я никогда не понимал, как или почему ее мать мирилась с этим, вместо того чтобы выбросить ублюдка из своей жизни.
Интересно, что в последующие годы отношения изменились. Когда Марианна подросла, ее отец успокоился, перестал гоняться за юбками и стал более любящим и надежным мужем. Все это было после того, как Марианна уже вышла из семьи, но с тех пор брак стал намного крепче, и теперь они были замечательными бабушкой и дедушкой для наших детей.
— Я много говорила с доктором Бреннер о браке моих родителей и о том, что мой папа трахался на стороне. Как и у каждого ребенка, единственным браком, о котором я много знала, был брак моих родителей, так что, к счастью или к несчастью, это было мое представление о том, каким должен быть брак. Теперь я вижу, что, несмотря на то, что я обожала тебя и доверяла тебе, Том, на каком-то подсознательном уровне я ожидала, что меня обидят и изменят так же, как и моей матери. Я боялась отдавать нашей совместной жизни мою полную, абсолютную приверженность… потому что было бы так глубоко больно, если бы ты это предал. Конечно, ты никогда этого не делал! Ты никогда не был таким придурком, каким был мой отец, когда я росла. Но этот страх всегда находился у меня в голове.
— Опять же, это не оправдание! Но похоже, что моя измена была выражением моего собственного страха полностью посвятить себя нашим отношениям и полностью доверять тебе. И раньше это не произошло, может быть просто потому, что я люблю тебя так сильно, и потому, что ты всегда заставлял меня чувствовать, что я могу тебе доверять. Но мое убеждение, что ты меня предашь,…