вынуждена рассказать мне ВСЕ. Было очевидно, что ее сокрушение нашей семейной связи было полным и опустошительным.
Примерно за наносекунду я превратился из сострадательного мужа в абсолютно разъяренного рогоносца. Я сказал с холодной яростью в голосе:
— Ты хочешь сказать, что ты трахала эту говнюка, даже не дав мне возможности объясниться?!
Она, казалось, сжалась на своем стуле как мокрица.
Я продолжал не верить:
— Мы были любовниками, партнерами и спутниками по жизни в течение семнадцати лет, и ты позволила этому невероятному ублюдку сунуть в себя свой член, еще до того как даже поговорила со мной?!
Она простонала:
— Но я поверила фотографиям! Мёрф все время говорил мне, что ты регулярно трхался на стороне. И веские доказательства этого лежали прямо передо мной. Что еще я могла подумать? Я думала, что наш брак рухнул. Мёрф же был РЯДОМ, безопасный и сочувствующий, и моя потребность в поддержке просто взяла верх. Моими действиями с ним двигали необузданные эмоции, а не голова.
Я сказал:
— У тебя был муж, который любил тебя до безумия. Ты могла и должна была поговорить с ним, как только он вернется домой. Я могу понять твою нерешительность, когда я был в Сан-Диего. Но ты была всего в двенадцати милях отсюда в течение целых шести дней. Все что тебе было нужно сделать, это зайти. Мне было бы все равно, если бы ты даже вошла в дверь с дробовиком, по крайней мере, я смог бы объясниться. На самом деле ты даже могла бы застрелить меня, и я бы чувствовал себя менее раненным, чем сейчас. Дело в том, что твое недоверие ко мне и твоя трусость разрушили обе наши жизни.
Она обрушилась в слезный шторм.
Я знал, что последнее заявление было несправедливым, но был вне себя от ярости. Я сказал, пытаясь держать себя под контролем:
— Мне нужно немного пожить отдельно от тебя, чтобы все обдумать. Сейчас я чересчур эмоционален. Ты можешь оставаться здесь. Но мне потребуется взять с собой в Хилтон некоторые вещи. Когда установлю над собой лучший контроль, мы сможем поговорить. Я просто не знаю, когда это произойдет, или что мы сможем сказать друг другу.
Я вошел в спальню и упаковал ту же сумку, с которой вышел из самолета неделю назад. Та неделя теперь казалась примерно десятью столетиями. Я вынес ее к машине.
Джанет еще раз сделала нечто совершенно неожиданное. Вместо того чтобы плакать и цепляться за мои колени, как все изменяющие жены в фильмах, она вытерла слезы и спокойно и решительно вышла со мной.
Ее великолепное лицо выглядело так, будто по нему прошлось ковровое бомбометание. Но она стояла прямо передо мной, посмотрела мне в глаза и сказала:
— Я знаю, что мы находимся в этой ситуации из-за моего неверия в тебя и в наш брак. Я знаю, что это — моя и только моя ошибка. Пока тебя нет, я собираюсь очень глубоко и честно подумать о неуверенности и слабостях, которые привели меня к этому, и когда мы снова поговорим, у меня будут для тебя ответы. Я СКАЖУ тебе, что мне очень жаль, но я НЕ БУДУ просить тебя простить меня, и не буду поддаваться жалости к себе. Это было бы бессмысленно. Вместо этого я собираюсь исправить все что не так, чтобы ты больше никогда не сомневался в моей вере в тебя.
Затем она пристально посмотрела на меня, как человек, который собирается поставить все на один бросок костей и спросила:
— Ты все еще любишь меня?
Три часа назад я мог бы сказать что-нибудь легкомысленное, но знал, что это, пожалуй, самый важный ответ, который я когда-либо ей дам, и потому хотел сделать это правильно. Недолго думая, я сказал:
— Я абсолютно и безоговорочно тебя люблю. Дело не в том, люблю я тебя или нет. Вопрос в том, сможем ли мы быть после этого вместе. И я знаю, что я — единственный человек, который может ЭТО исправить.
Она выглядела так, будто кости выпали семерками. Я сказал ей как можно более спокойно:
— Ты все еще хочешь быть за мной замужем?
Она ответила:
— Все, чего я когда-либо хотела, — это быть за тобой замужем. Я сказала, что я — твоя на всю жизнь, и так оно и есть. Несмотря на то, что я уверена, что ты сомневаешься в этом утверждении, я никогда не буду чувствовать иначе. И если ты решишь, что не хочешь меня, у меня никогда не будет другого мужчины в моей жизни. Ты, вероятно, в ЭТО тоже не веришь, но узнаешь, что это правда на протяжении всей жизни, независимо от того, что произойдет.
Эти слова были и болезненными, и воодушевляющими. У меня на мгновение вспыхнуло лицо Джанет, искаженное страстью, и ее большие обнаженные сиськи, покачивающиеся, в то время как он врезается в нее. Но я также верил своему сердцу, что все, что заставило ее раздвинуть ноги для этого куска дерьма, не было вызвано непреодолимым желанием попробовать свежий член.
Я медленно сдал задом с подъездной дороги. Она стояла и смотрела на меня, выглядя сильной и отважной. Затем повернулась и решительно вернулась в дом.
Как я уже сказал, она — потрясающе красивая женщина, но именно душу этого замечательного тела я действительно обожаю.
***
Мой первый шаг после бронирования номера на неделю в отеле Хилтон состоял в том, чтобы позвонить начальнику службы безопасности. Я сказал ему, что Джима Мёрфа следует держать подальше от наших помещений, и что он не может быть допущен в них ни при каких обстоятельствах. Я добавил:
— Это настолько важно, чтобы на кону ВАША работа, если он пройдет хоть три метра в вестибюле.
Этот парень — бывший морской котик. Он заверил меня, что под его наблюдением Мёрфу не удастся омрачить наш порог, и он был достаточно умен, чтобы не спрашивать меня, почему.
Дело в том, что я поместил Мёрфа в черный список НЕ потому, что он только что трахнул Джанет. Это было потому, что у Мёрфа был доступ ко всем секретам нашей компании, и я не хотел, чтобы у него был ХОТЬ КАКОЙ-ТО шанс использовать его.
Затем я позвонил нашему системному администратору и сказал, чтобы тот отключил все виды электронного доступа для Мёрфа из любого источника.
Он провел на Родео более двадцати лет, и ему не нужно было знать, что значит ЭТО. Я оставался на связи до тех пор, пока он не заверил меня, что все без исключения цифровые точки доступа защищены.
Я добавил:
— Теперь проведите остаток выходных, чтобы убедиться, что у Мёрфа не установлено никаких бэкдоров (тайных входных алгоритмов).
Затем я позвонил нашему менеджеру по внутреннему аудиту и сказал, что хочу провести аудит всех учетных записей или транзакций, совершенных Мёрфом в прошлом году. Я сказал:
— Я хочу, чтобы это было у меня на столе к концу работы в следующую пятницу.
Он заверил, что получит это даже раньше.
Я делал все это, потому что у меня было подозрение, что Мёрф был не таким глупым или некомпетентным, каким казался. Он должен был знать, что раньше или позже я его поймаю. Поэтому я предположил, что он планировал отвезти Джанет в какое-то место, например, на Кайманы. И эта поездка будет финансироваться за счет огромного количества денег из МОЕЙ компании.
Возможность сговора заставила мою кровь похолодеть.
Я неистово набрал номер Джанет. Она ответила с надеждой в голосе. Я сказал в самых дружелюбных тонах:
— Я забыл узнать имя адвоката, с которым ты разговаривала. Мне надо, чтобы мой парень поговорил с ним как можно скорее. Ты все еще планируешь подать на развод?
Она сказала с абсолютным страданием в голосе:
— БОЖЕ, НЕТ!
Я засмеялся и сказал так небрежно, как только мог, будто это была запоздалая мысль:
— Кстати, Мёрф говорил с тобой о каких-нибудь поездках?
Ее голос звучал совершенно озадаченно, и она сказала:
— Нет? А почему ты спрашиваешь?
Я с облегчением вздохнул и ответил:
— О, в сообщении, которое он здесь оставил, было кое-что, указывающее, что он планирует отпуск.
Она сказала:
— Если он и планировал взять отпуск, то мне об этом не упоминал. Я уверена, что он был слишком …