полутора часов. Никогда в жизни у меня не было лучшей позиции для рок-концерта, и я никогда не слышал так мало музыки. В моих мозгах оставалось место только для Бет и Хантингтона — для ее предательства, ее лжи мне, моей боли и ярости.
Когда закончился последний бис, я посмотрел, к какому выходу они направятся. Затем побежал вниз по лестнице и сел в холле. Прежде чем идти домой и собирать свои вещи, я хотел взглянуть прямо в лицо Бет одновременно с несколькими непечатными словами. Я был зол и опустошен, но решил сделать холодное, собранное лицо.
Но мои планы полностью пошли в зад. Группа девочек-подростков заметила Мадонну и ее мужа в коридоре, закричала и побежала к ней. В мгновение ока произошла давка, и двести возбужденных кричащих фанаток отрезали меня от того места, куда к двери направлялись Бет и Хантингтон.
Я судорожно крикнул во весь голос:
— Бет! Бет, это я! — но они меня не услышали. В отчаянии я протолкался сквозь толпу на улицу. Они стояли на обочине, готовясь войти в открытую дверь большого белого лимузина, вне пределов слышимости.
Я опять вытащил свой телефон и сделал четыре снимка, на которых он помогает ей сесть в лимузин, его рука фамильярно лежит на ее руке, а потом ласкает ее попу. Прежде чем я смог подобраться ближе, лимузин уже выехал на проезжую часть.
Стоя, тяжело дыша на тротуаре, я набрал номер телефона Бет. После трех звонков я услышал ее голос.
— Привет, детка! — Она звучала возбужденно и немного странно. Может быть, была пьяной?
— Бет, это я! — крикнул я. — Я радом с Гарден. Что, черт возьми, ты делаешь?… — Где-то в середине моего вопроса я услышал звук отбоя.
В ярости я опять позвонил. Гудок шел пять раз и перешел на голосовую почту. Ругаясь, я отключился, подождал тридцать секунд и попробовал в третий раз. На этот раз телефон сразу перешел на голосовую почту: она, блин, его выключила!
Я стоял на тротуаре, в то время как тысячи людей выходили из Гарден, обтекая меня, и направлялись к тысячам разных мест. Меня трясло от ярости. У меня не было ни малейшего представления о том, почему Бет увлеклась этим мудаком, или даже о том, что в нашем браке была хоть какая-то проблема. Увидеть ее вместе с ним было самым неприятным шоком в моей жизни.
Я понял, что должен позвонить Ч. Д., поэтому неохотно позвонил по его номеру. Я был сразу переведен на голосовую почту, поэтому просто сказал:
— Это я. Я пытался встретиться с ними после концерта, но не смог пробиться сквозь толпу. Я видел, как они уезжают в лимузине этого члена. Я направляюсь домой, чтобы взять кое-что и уйти. Позвоню тебе завтра.
Я повесил трубку, с опозданием осознав, что так и не поблагодарил его за билет. Но подумал, что он все поймет.
***
Слишком кипя, чтобы сесть в метро или такси, я прошел весь путь до нашей квартиры на семьдесят седьмой, между Лексингтоном и третьей. Это небольшая двухкомнатная квартира, но в потрясающей части Верхнего Ист-Сайда, и имея одновременно мою зарплату бухгалтера в Чейни Магнусон и более впечатляющую — Бетти, в ее престижной международной инвестиционной фирме, мы могли себе это позволить — и еще оставалось достаточно для нечастых хороших ужинов в ресторане и редких отпусков.
Всю дорогу домой я мучил себя, пытаясь понять, почему Бет позволила своему дурацкому боссу соблазнить себя. Это ДОЛЖНО было быть соблазнением, не так ли? Чем еще мог привлечь ее этот льстивый, лощеный, лицемерной нью-йоркский говнюк, получивший наследство?
Но даже если Хантингтон сделал это, какого черта сделала она, влюбившись в него? Разве она не любила меня? Разве у нас не было потрясающего брака? Я, конечно, так и думал. И я знал еще одну вещь: не было… черт побери… способа, чтобы я стерпел от нее эту ерунду!
Вернувшись домой, я нашел одежду Бет, которую в тот день она надевала на работу, поспешно брошенную на кровать. Должно быть, она вернулась домой, запрыгнула в белое платье и вылетела за дверь с Хантингтоном.
Я потратил около двадцати минут, упаковывая чемодан с одеждой для работы на неделю, а также набор для бритья и пару фотографий моей семьи в рамке. Те, где мы с Бет — на нашей свадьбе, с друзьями в Центральном парке, с ее семьей на Рождество — я оставил стоять на книжном шкафу, хотя мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы просто не сбросить их на пол.
Я проверил автоответчик — никаких звонков, ни от Бет, ни от кого-либо еще. Затем я позвонил в гостиницу Вандербильт ИМКА на восточной сорок седьмой улице и зарезервировал комнату на неделю. Однажды я там останавливался, когда приехал из Филадельфии на пару дней для собеседований на работу, и знал, что там было чисто, и она была самой дешевой из тех, что я мог найти в городе. Я сказал, что приеду очень поздно, и мне дали номер телефона ночного портье.
Затем я выгрузил фотографии с мобильного телефона на наш компьютер и посмотрел. Некоторые из десяти были слишком далекие или слишком размытые, чтобы показать много, но шесть были довольно компрометирующими.
Две были из Гарден и четыре, когда они входили в лимузин. И каждая из них демонстрировала определенную интимность, которая была совершенно неправильной для счастливой замужней женщины и ее босса, который был помолвлен со всемирно известной моделью. Худшей была фотография, на которой он явно обхватил ее задницу одной рукой, а она в ответ улыбалась ему через плечо.
Я распечатал по две копии каждой из шести фотографий, положив один комплект в свой чемодан, а остальные разложил на дубовом столе на нашей кухне. Поперхнись ими, сука!
Был один последний штрих: автоответчик. Я стер приветствие и записал сообщение, в котором говорилось: «Это квартира Бет Давенпорт. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала. Джейк Карвалью здесь больше не живет; вы можете связаться с ним по его мобильному телефону», и оставил свой номер. Затем направился к двери.
Когда я добрался до улицы, то проверил свой телефон на время: 00: 40. Я планировал просто покинуть центр города по направлению к ИМКА, но ночь была теплой. Внезапно для себя, я перешел улицу и сел на ступеньки из коричневого камня, с которых было хорошо видно наше здание. Я не знал, как долго буду там сидеть, но мне было любопытно посмотреть, когда Бет вернется домой. Или она останется с этим сукиным сыном на ВСЮ НОЧЬ?
Когда моя ярость немного утихла, я начал задумываться о себе и Бет. Я думал и думал, но ничего не мог придумать, чтобы объяснить, не было никаких признаков того, что между нами были проблемы или у нее было какое-то влечение к ее боссу.
***
Мы с Бет жили в Нью-Йорке три года — самые счастливые годы в моей жизни. Мы поженились летом, после того как я окончил колледж Уортона в Пенне. Бет закончила его год назад, но осталась на пятом курсе, чтобы получить степень магистра по международному банковскому делу и оставаться со мной.
Как все утверждали, мы не подходили друг другу, хотя нам так не казалось. Бет была из аристократии Филадельфии — Элизабет Маршалл Давенпорт, из Давенпортов Нижнего Мериона, на скучной Мэйн Лейн. Ее семья часто шутила, что их предки приехали в Массачусетс, чтобы поприветствовать пилигримов, когда те высадились там в 1620 году. Бет была официальной дочерью американской революции, как и ее мать и обе бабушки. Ее отец Уолтер был главным операционным директором Меллон Банка, и семья имела столько же денег, сколько составляет ВВП Коста-Рики.
Я был Хоакимом Франсиско Карвалью, старшим сыном португальской пары иммигрантов первого поколения. Мои мама и папа воспитывали меня в Патерсоне, штат Нью-Джерси, где он работал мастером по ремонту обуви, а она работала в химчистке. У нашей семьи было достаточно денег, чтобы владеть небольшим домом с двумя спальнями (я жил в одной комнате с моим братом Хайме) и побитым Фордом Таурус, на котором накатали около 220 000 миль.
Я был на год старше Бет, но в Уортон мы поступили одновременно. Даже со стипендией, которую мне предложили, …