— Ко мне домой? Втроем? — Блондинка задумалась. — Да, почему бы и нет? Можете зайти. Я вас приглашаю! — Девушка решила отомстить Ами, и теперь сама говорила снисходительным голосом, глядя прямо ей в глаза. — Ну, что? Пошли? — Кэрол посчитала разговор оконченным. Ей, конечно, очень хотелось отблагодарить девушек, а особенно Сюзи за сегодняшний день, но мысливсе еще путались, и блондинка решила, что как раз сможет сделать это завтра у себя дома после колледжа. И потом, она же сделала им приятное своим ротиком.
— Пошли! — Ответила опытная лесбиянка.
Кэрол перекинула сумку через плечо, а Ами взяла свой пакет под мышку. Сюзанна, на правах остающейся, обняла и поцеловала в щеку обеих любовниц. Девушки направились к дому, но Ами вдруг обернулась и, как бы невзначай, спросила Сюзанну:
— Кстати, а твоя мать случайно уже не догадывается, что мы с тобой…?
— Вроде — нет.
— Жаль! — С чувством сказала гребчиха.
— Почему? — Хором спросили обе девушки.
— Потому, что она мне очень нравится. Она у тебя классная! — Как-то уж слишком мечтательно произнесла Ами, оставляя за подругами право самим расшифровывать смысл этой двоякой фразы.
Это и было то главное, что не услышала Пенни.
Впрочем, хозяйка Дагенхема не задумывалась над тем, что пропустила что-то важное. Как раз в тот момент, когда девушки решили разойтись, она сидела на другом конце города в отдельном номере самого дорогого ресторана на многие мили вокруг. Она напрочь успела позабыть свои деловые проблемы, но зато проблемы, сменившие их, вовсе не казались ей более легкими. Наоборот!
Пенни была не только умной и властной. Являясь профессиональным физиком, она постоянно решала свои вопросы при помощи внутреннего анализа. Она привыкла анализировать все: бизнес, политику, семейные или амурные дела. Она всегда подвергала строгому разбору самые разные ситуации.
Но сегодняшнее происшествие поставило ее в тупик. В принципе, все было бы не так плохо, если бы не одно «Но» (и это «Но» было действительно с большой буквы) — если бы она не кончила! Если бы ее тело не предало ее столь подло и неожиданно.
Как бы она поступила? Да она просто вырвала бы все космы этим малолетним извращенкам, а потом, как следует наказав дочь, выгнала бы остальную парочку из колледжа, закрыв тем самым все пути к Сюзанне. И пусть бы они только попробовали подойти к ней на расстояние менее пятисот ярдов. А уж о дочери она бы позаботилась! Пенни сама представила, какой консилиум из психологов и сексопатологов она бы собрала со всей страны.
Но, черт возьми! Теперь этот консилиум нужен был ей самой!
Подумать только! Четыре года сплошного бесцельного онанизма! Четыре года исканий, сомнений и надежд! Четыре года вранья самой себе!
И что против этого?
Против этого — получасовая картинка трех нагих тинэйджеров женского пола, занимающихся даже не настоящим лесбосом, а так — баловством, повергнувшая Пенни в оргазм, принесший последнее за те же четыре года полное удовлетворение. И без всякой мастурбации!!! Вот это — да!
Все же, просидев в ресторане часа полтора, Пенни более-менее смогла успокоиться. Она даже поела своих любимых бараньих ребрышек и запила их семилетним красным Bordeaux. Оставив, как всегда, пять фунтов на чай, женщина решила вернуться домой и поговорить с дочерью. Нет, не о том, что она подглядела, а просто. Как мать. «А там — посмотрим», — решила Пенни.
Сюзанна сидела в гостиной и смотрела новости. Пенни вошла в комнату как раз, чтобы услышать, как очередная прилизанная мерзость мужского пола противным писклявым голосом сообщила с экрана, что Палата Лордов только что подписала закон о дополнительных инвестициях в сферу образования. «Господи, ну хоть одна хорошая новость за день», — пронеслось в голове у безнесменши.
Сюзанна обернулась и подарила матери ослепительную улыбку:
— Привет, Ма! Ты что-то сегодня совсем поздно? — Видимо новости не очень интересовали Сюзи, и она смотрела их скорее по привычке. Теперь же девушка позабыла о телевизоре и полностью переключила внимание на родительницу. Она даже опустила голые ноги на пол, машинально попав в тапочки-игрушки, и поправила сбившийся с одного плеча желтый домашний халатик до колен.
— Здравствуй, крошка! — Сюзанна очень любила в детстве, когда Пенни называла ее именно так. Но сегодня это слово прозвучало неожиданно, что сразу вызвало на лице девушки удивление. Пенни спросила себя, почему Сюзанна удивилась, и сразу же сама себе ответила — последний раз она называла так дочь года полтора назад. Пенни неожиданно уразумела, что причины ориентации дочери нужно бы поискать еще и в себе самой.
— Есть хочешь? — Сюзанна очередным вопросом вернула мать на грешную землю, но Пенни опять не смогла сосредоточиться. Она с нежностью посмотрела на дочку. Ей вдруг стало стыдно. За то, что она смотрела на дочь и даже не знала, откуда у нее этот халат, где она его купила и как давно. За то, что она вообще не интересуется ее делами, а только раздает указания: купи то, не трогай это, учись тому то, дружи с той то, и так далее. Пенни стала припоминать, что того, чем она гордилась, на самом деле нужно бы стыдиться. Она всегда считала, что она очень хорошая мать потому, что она уделяет своей дочери массу времени. Но теперь ей вспомнилось, что это — иллюзия. Ее разговоры с Сюзанной уже давно превратились в ее собственные монологи. Это она рассказывала своей дочери про работу, про встречи и переговоры. Это она заваливала ее информацией о том, что происходит в колледже. Но за последнее время она не услышала и пары слов от своей крошки. Ну, да! Дочь слушала ее. Может быть, даже с интересом. Но потом, когда Пенни брала паузу, и Сюзанна уже собиралась сама поделиться с ней откровенным, женщина вдруг вспоминала что-то, что еще хотела сказать, но не успела, и перебивала дочь. И так продолжалось уже давно. Сколько? Год, два, пять? Пенни не помнила. Ее кожа залилась густым алым цветом стыда и горя. Она сама сделала из дочери лесбиянку. Это она подтолкнула ее к Ами, которая провела с ее дочерью времени в двадцать раз больше, чем она сама, и подарила ей ту ласку, которую не дарила ей собственная мама.
«Скотина! Меня нужно просто придушить! Лишить родительских прав! Отобрать лицензию педагога! Изолировать от общества! Куда-нибудь, в самую грязную женскую тюрьму, и заставить там трахаться с каждой заключенной или охранницей!», Пенни готова была разорваться на месте. Наверное, впервые в жизни она запаниковала. Что теперь делать-то? Самобичевание не поможет никогда. Исправить что-то будет очень трудно. Особенно теперь, после того, что Пенни испытала, насмотревшись на их любовные игры. О, Боже!
Сюзанна, естественно, и представления не имела, что сейчас происходит с матерью. Она просто видела, что что-то случилось, и решила снова повторить вопрос, чтобы хоть как-то снять покрасневшую мамашу с тормозов: