Несомненно, Сюзанна заметила, что с матерью что-то происходит за последние сутки. Она не могла даже предположить, что именно, и совсем не собиралась допытываться об этом у мамы, зная, что та просто отмахнется, но она действительно была хорошей дочерью. Сюзанна была добра и отзывчиваот природы, и сейчас, видя мучения самого близкого человека, решила как-то повлиять на ситуацию.
За долгое время, что они прожили вдвоем, мама и дочка выработали массу привычек и условностей. И одна из таких привычек была для Сюзанны самой приятной. Каждый вечер, на протяжении многих лет, мать заходила к ней перед сном и желала спокойной ночи. Но постепенно дочь выросла, а у матери появилось намного больше дел, и последние года два эта традиция была утеряна. К тому же Сюзи повзрослела, и ей уже не так требовалось соблюдение дневного режима. Традиция, сменившая старую, гласила примерно следующее: «Каждый ложится спать тогда, когда сам захочет».
Теперь, Сюзи, желая поучаствовать в проблемах мамы, решила нарушить такое положение. Она не знала, что она может сделать, и решила, что просто пойдет к матери и поболтает с ней о чем-нибудь пару минут.
Вполне возможно, что если бы Сюзи не решилась на этот шаг, то и этой повести не было бы. Разве, что можно было напечатать некролог для Пенни. Но…! Уже приготовившаяся ко сну, Сюзанна приняла душ и оделась в свою любимую черную комбинацию, под которой угадывались прозрачные ночные очень тонкие трусики. Влезая на ходу в тапочки, дочь отправилась наверх.
Сказать, что Пенни не ожидала этого, значит ничего не сказать. Она пялилась на внезапно возникшую дочку, даже не пытаясь найти объяснение данному поступку.
Впрочем, Сюзанна не долго держала маму в неведении. Она прикрыла дверь за собой и, придав голосу максимальное участие, сказала:
— Ничего, что я зашла, ма? Ты не сердишься?
— Боже! Конечно, нет! Заходи, Сюзи! Садись! — Пенни огладила сбившееся покрывало рядом с собой. Дочь посмотрела на приготовленное для нее место и сказала:
— Не, мам. Я лучше постою. Ты не против, если мы немного поболтаем.
— Не против. А о чем? — Пенни начала приходить в себя. Теперь она оглядывала дочь и, честно говоря, у нее дух захватывало от соблазнительности и свежести Сюзанны. Увидев дочку тогда у бассейна, Пенни смогла оценить ее привлекательность. Но теперь, созерцая дочь вовсе не обнаженной, но зато одетой в очень короткую прозрачную комбинацию, под которой Пенни отчетливо увидела треугольную полоску трусиков, женщина поняла, что ее дочь еще и безумно сексуальна. Несексуальная женщина просто не смогла бы с таким вкусом подобрать интимную одежду для своего тела. Пенни стала поднимать глаза и они сразу же нашли, выпирающие сквозь прозрачный шелк, соски, которые очень озорно пялились не вперед, а чуть в стороны. Их размер не давал усомниться в том, что они совсем не являются наименее сексапильной частью тела ее дочери. Весь этот шедевр довершали полудетские мягкие игрушки на ногах — тапочки с мордашками кроликов вместо носков. Они придавали виду Сюзи какую-то чертовскую невинность и чистоту. Не хватало только белых носочков для того, чтобы Сюзи превратилась в детсадовскую воспитанницу. Пенни закрыла и снова открыла глаза, чтобы избавиться от дьявольского сексуального наваждения, излучаемого собственной дочерью. Она уже и так была уверена в том, что призвана пополнить ряды секс меньшинств, а в присутствии такой девушки просто боялась потерять голову. Но, вот, что странно! Мысли о суициде как-то сразу растворились. Пенни вдруг ударило током. Вот, ради чего теперь ей придется жить. Вот ее будущее. Задача представлялась весьма сложной — каким-то образом вернуть дочь в лоно гетеросексуальности, при этом самой оставаясь прирожденной лесби. Пенни поняла, что пауза несколько затянулась, и, вздохнув, вернулась к разговору. — У тебя есть вопрос, Сюзи?
— Да, в общем-то, нет. Просто я пришла пожелать тебе спокойной ночи. И еще я хотела спросить. — Сюзанна немного стушевалась, поняв, что все же задала этот вопрос, и стала накручивать на палец прядь рыжих волос. — У тебя, мам, ничего вчера не случилось? Мне просто показалось… Прости… Может, я не права, но мне кажется, что… что у тебя проблемы? — В блестящих глазах дочери блестела надежда на отрицательный ответ.
— Господи! Ну, что ты? Ничего у меня не случилось. Просто мне достаточно тяжело. Я ни на кого не могу положиться. Все приходится делать самой, а это очень сложно. И иногда очень хочется побыть одной. Ты уже взрослая и должна понимать, о чем я говорю! — Только на последней фразе в голосе Пенни прорезались материнские нотки. Она сама удивилась им, но, будучи женщиной решительной, сразу постаралась закрепить свой успех в глазах девочки, которая теперь не отрываясь смотрела ей в лицо. — Так что не беспокойся. Когда что-нибудь случиться, я обязательно скажу тебе об этом, и мы…, — Пенни сделала вдох, который дал ей секунду на обдумывание окончания фразы, — …мы вместе с тобой обязательно придумаем, как нам выбраться из неприятностей. Хорошо? — Пенни встала и подошла к дочери. Ее рука машинально заправила прядку выпавших волос Сюзи за ее прелестное ушко, и после этого, опускаясь, чуть не задела левый сосок под комбинацией. Вернее, Пенни в последний момент запретила руке касаться его. Это стоило женщине определенных усилий. — И еще. Я очень рада. Я очень благодарна тебе за то, что ты пришла пожелать мне спокойной ночи. Я люблю тебя! — Пенни чмокнула дочь в щеку и, вернувшись на старое место, повторила, — спокойной ночи!
— Спокойной ночи, мамочка! — Сказала вполне счастливая и успокоившаяся Сюзанна. Она махнула матери рукой и направилась к двери. Но уже почти выйдя в коридор, Сюзи неожиданно повернулась и почему-то шепотом спросила, — Мам? А если я и завтра вечером приду к тебе, ты не обидишься?
— Наоборот! Я теперь ни за что не засну, пока ты не зайдешь ко мне. — Почему-то слишком уверенно ответила Пенни.
Сюзанна растворилась в полумраке третьего этажа, а Пенни вытерла пот со лба. «Нет, ну какая же ты, все-таки, сволочь», подумала про себя женщина. «Собственную дочь довела до того, что она спрашивает разрешения зайти к тебе вечером пожелать спокойной ночи, а сама, тем временем, разглядываешь ее соски, и ждешь, чтобы завтра снова посмотреть на них».
Пенни вздрогнула. От этих мыслей перед глазами снова возникло видение собственного дитя. Вот она у бассейна занимается созерцанием Ами с Кэрол и онанирует. Кстати, онанирует очень похожим на саму Пенни образом. Вот она сама отдается рту Ами. Вот она, готовая ко сну, стоит в соблазнительном белье у нее в комнате. Боже!
«Нет! Я не буду дрочить!», не подумала, а сказала сама себе Пенни. «Я уже кончила сегодня. И потом я не могу дрочить после того, как возбудилась от Сюзи». «Я отвратительна. Я — шлюха. Грязная лесбийская шлюха! Я не смогу простить себе, если сейчас стану дрочить! Дрянь!»
Но руки уже не слушались ее. Они профессионально и уверенно заняли свое исходное положение. Тело само чуть изогнулось, а ноги, повинуясь древнему инстинкту, раздвинулись. Пися Пенни сама решила за нее, что ей сейчас больше всего нужно. И к тому же из головы никак не хотело улетучиваться изображение дочкиных сосков.
Пожалуй, впервые в жизни, Пенни мастурбировала не концентрируясь на своих ощущениях, а представляя себе что-то сексуальное. Она так и не смогла избавиться от угнетающего видения, торчащего из-под дочкиной комбинашки, великолепия. Пальцы механически исполняли тремоло будущего оргазма, а Пенни все еще не поняла, что очень скоро она кончит. И это тоже было впервые. Обычно, занимаясь этим второй раз за день, женщине требовалось минимум минут пятнадцать для достижения цели.
Но не на этот раз. Сейчас мысли Пенни опустились ниже сосков собственногоребенка, и когда они достигли черных трусиков, мама-шлюшка безропотно и, вместе с тем, просто потрясающе наспускала себе в трусы.
Хорошо, что Сюзи не вернулась в этот вечер по какой-нибудь причине к матери в комнату. Иначе ей бы пришлось созерцать картину ее родительницы, заснувшей поперек кровати в халатике с руками в собственных трусах.
Не стоит даже и говорить о том, что на утро Пенни чувствовала себя и прекрасно и отвратительно одновременно. Ее неудовлетворенность снова покинула ее. Видимо, до следующего вечера. Женщина окончательно поняла, что толи стала, толи всегда была лесбиянкой, и смирилась с этим. Не могла она лишь смириться со своим влечением к собственной дочери, и, пожалуй с тем, что и дочь запросто могла бы соблазнить ее, стоило ей только захотеть этого. Найти лесбиянку в таком городе было раз в десять труднее, чем мужчину, которого, впрочем, Пенни тоже за долгие годы так и не смогла найти. А это значит, что никакого принципиального сдвига в сторону улучшения сексуальной жизни у будущего мэра не предвиделось. Оставалась лишь Сюзи, которая была всегда под рукой, но одновременно являлась единственной дочерью. Ах, да! Есть же еще Ами. Но Пенни себе и представить пока не могла, как бы добраться до ее промежности. Тем более, что она еще и любовница Сюзанны. Вот ведь, комбинация, дьявол ее побери!
По большому счету, любая здравомыслящая женщина даже не ломала бы голову над всем этим. Она бы и в мыслях не допустила возможность рассматривания собственного дитя, как сексуальный объект. Но Пенни, с одной стороны, была слишком жадной до секса, а с другой, чересчур долго страдала без оного. И психика подвела ее. Не привыкшая за последние несколько лет, отказывать себе ни в какой мелочи, и обретя вдруг так неожиданно полное удовлетворение, взрослая женщина не справилась с соблюдением морали, и полностью продалась дьяволу инцеста. «Хотя, что это за инцест?» успокаивала сама себя Пенни на следующий вечер, ожидая обещанного прихода дочери. «Ведь мы же не можем иметь друг от друга детей. Тем более, что я могла бы запросто кое-чему и научить дочку».
На самом деле, Пенни отлично сознавала, что несет чушь для того, чтобы ну хоть как-нибудь оправдать свою распущенность. А поскольку она, как мы знаем, была не глупа, то это самоуспокоение за день раздумий превратилось уже в целую теорию о том, как не плохо, дескать, было бы всем матерям передавать своим дочуркам любовный опыт. Ну, чтобы, как говориться, в будущем избежать ненужных девичьих комплексов. Поделиться наукой секса, так сказать!
Сюзанна снова вошла неожиданно, без стука. Она просто распахнула дверь и предстала перед матерью в немного другом, нежели вчера, наряде. Теперь на ней была абсолютно прозрачная розовая пижамка, под которой не было ничего. Только что принявшая душ, Сюзи подошла к матери, и Пенни заметила, что не очень хорошо вытершаяся дочь просто-таки сияет счастливой мордашкой, а легкая ткань пижамы все больше и больше прилипает к капелькам оставшейся воды на юной, чуть загоревшей коже. У Пенни захватило дух, но дочь особо не дала ей насладиться моментом. Она просто подошла к Пенни, быстро наклонилась и, поцеловав ее в щеку, скороговоркой сказала: «Спокойной ночи, мамочка дорогая! Ты сегодня выглядишь намного лучше, чем вчера!». После чего махнула рукой и убежала к себе. Женщина просто опешила от такого быстрого появления и исчезновения своей девочки. Опомнившись, мать машинально прошептала «Спокойной ночи», хотя дочка, наверное, была уже у себя внизу и никак не могла слышать ее.