— Мам! Я тебя спрашиваю, ты есть не хочешь? — В голосе невольно появилась тревога. —
Может, что случилось? — Сюзанна полностью поднялась с кресла.
— А? Что? А-а-а…Нет, нет! Все в порядке. Спасибо, Сюзи. Я не буду есть. Я заехала к
«Гримсону». — Пенни стала копаться в сумке в поисках сигарет. Сигареты почему-то находиться никак не хотели. — Ты ведь знаешь, какие вкусные там бараньи ребрышки.
— Э-э-э. Вообще-то, я не очень знаю, какие они там. Я там не была еще. — Дочь немного смутилась. Однажды, пару лет назад, она просила мать взять ее с собой в этот ресторанчик. Пенни ответила»обязательно», но так ни разу и не сводила. Сюзанне стало неловко оттого, что она невольно напомнила матери о невыполненном обещании.
— Да? — Пенни уставилась на дочь очень тупым взглядом. — А мне казалось…
Это было последней каплей. Ну, что же она за мать такая, если не может выполнить элементарного обещания. Пенни конечно сразу вспомнила его, но она была полностью уверена, что уже брала дочь с собой. Оказалось — нет.
Пенни посмотрела на своего ребенка и сразу пришла к выводу, что разговор сегодня не получится. Ей просто нечего было ей сказать. Не о чем спросить. Конечно, можно завалить ее вопросами об учебе, но сразу было видно, что женщина просто не выдержит искреннего ответа ничего не подозревающей дочери, и расплачется. Миссис Роджер Пи Маскелл, стоящая восемнадцать миллионов фунтов-стерлингов, возвышающаяся над городом в пятьдесят тысяч жителей, каждый из которых, кроме грудных детей, знал и боялся ее, собралась к себе наверх для того, чтобы поплакать. Но даже своей дочери эта сильная женщина не могла показать, что она тоже бывает слабой. Поэтому она пошла к лестнице и уже на ходу, обернувшись в пол оборота, сказала:
— Ты извини меня, Сюзи! Я безумно устала, а мне еще нужно написать письмо в Манчестер по поводу пары журналов. Ты не против, если я прямо сейчас поднимусь к себе? А утром я приготовлю тебе завтрак.
— Конечно, мамочка! Спокойной ночи. — Ответила ни фига не понимающая дочь, которая в последний раз ела завтрак, приготовленный собственной мамой, лет семь назад.
— Спокойной ночи,…крошка! — Произнесла Пенни, так и не разобравшаяся, имеет ли она теперь право называть таким образом дочь.
Вообще-то, по предыдущей главе у моего читателя вполне могло сложиться впечатление, что хуже ситуация быть уже не могла. Но это оказалось не так.
Намного хуже положение Пенни стало на следующий вечер, когда все проблемы с дочерью остались, но добавилась еще одна — новое возбуждение.
Вроде бы, ничего страшного. Здоровая молодая женщина не может не испытывать сексуального влечения, тем более, такая страстная, как Пенни. Но, с учетом произошедшего, появилась парочка новых нюансов.
Пенни очень сильно надеялась на то, что после ее оргазма в зимнем саду, она по крайней мере забудет про свое постоянное состояние неудовлетворенности. Женщина рассчитывала, что раз уж она кончила по-настоящему, то и дальше все будет именно так. Но, нет!
Уже на следующий вечер, когда Пенни вернулась с работы и переодевалась у себя наверху, червоточина желания дала о себе знать. Сначала потихоньку появился небольшой и такой знакомый зуд между ног. Потом вдруг потяжелело внутри влагалища и, наконец, когда Пенни сидела и думала о том, что она сейчас скажет дочери, из дырочки появилась первая слезинка и впиталась в трусики снова возбужденной бизнесвумен. Пока этого не случилось, Пенни старалась не обращать внимания на нарастающее чувство, но теперь отмахнуться от этого было уже нельзя.
Но не тот человек Пенни, чтобы вот так просто сдаться. Она решила немедленно проверить, будет ли она так же удовлетворена теперь, если возьмет себя в руки и, как обычно, сделает себе приятное.
Быстрые ловкие пальчики полезли вниз к своему таинству. Пенни решила не снимать трусики, а просто поласкать себя под ними. Вибраторов она не любила, и поэтому всегда отдавалась старому доброму рукоблудию. Ногти указательного и безымянного пальца уже втопили пухлые губки внутрь, а их средний брат стал прогуливаться по вспухшему и чуть вывалившемуся клитору. Другая рука по старой привычке принялась за левую грудь, которую Пенни ласкала очень рьяно, сильно сжимая и затем резко отпуская ее.
Мгновенно разлившаяся по телу теплота заставила сидящую до этого Пенни повалиться боком на диван. Трусики стали совсем мокренькие, собирая с ласкающей ладони извергаемую влагу. Пальцы работали привычно и слаженно. Клитор, как всегда, приятно отвечал хозяйке пронизывающими покалываниями, заставляя ее трепетать. Рот Пенни открылся, и теперь женщина стала тяжело втягивать воздух, каждый раз задерживая дыхание, когда ее легкие наполнялись полностью. Три-четыре минуты прошли в привычной сладкой патоке, постоянно стекающей по стенкам давно не тронутого влагалища, а затем Пенни, когда решила, что уже готова к этому, совершила свой коронный номер. Она резко соединила ноги, полностью зажимая таким образом отдроченный клитор между расплющенных пальцев. Вся энергия, скопившаяся в эрогенных зонах женщины, хлынула вниз к вагине, и Пенни моментально ушла в мир привычного животного оргазма.
Теперь оставалось только ждать. В первые пять минут после онанизма, Пенни всегда испытывала приятные ощущения сексуальной усталости. Ее тело расслаблялось и блаженствовало. Та ненавистная неудовлетворенность приходила чуть позже. Уже тогда, когда дыхание восстанавливалось, а тело начинало ощущать силы подняться. Женщина всегда ненавидела эти мгновения. Как будто кто-то вытягивал из нее жилы недавнего экстаза и вставлял на их место новые аккумуляторы сексапильности.
И вот оно снова пришло! Это омерзительное чувство желания сразу через пять минут после блаженства. Мастурбация опять не принесла Пенни ничего, кроме ноющей страждущей письки.
Женщина была в панике. Не то, чтобы она не знала, что ей делать. Нет! У нее просто не осталось никаких мыслей, никаких чувств. Кроме отвратительного влечения к тому, чтобы наконец избавиться от собственного проклятия.
Много времени пролежала Пенни у себя в комнате. Может быть, час, а может — три. За это время она не думала ни о чем. Она вспоминала. Вспоминала своих родителей. Свой дом в детстве. Свои первые успехи в школе. Жизнь в старом, еще не полностью безработном, Ливерпуле. Вспомнился и первый мальчик, подаривший ей ее первую ласку. Он тогда так приятно и совсем по-детски пытался залезть к ней в трусики, что она уступила и впустила его. Но потом ей вдруг стало стыдно и она, инстинктивно сжав ноги, заставила пальцы бойфренда сильно сдавить все свои юные прелести. И вот тогда-то она и кончила впервые. С того момента и началась ее привычка сжимать ноги в миг женской кульминации. Да, это пошло именно оттуда!
Сейчас Пенни было на все наплевать. На работу, на себя и на деньги в особенности. Ей хотелось пойти в ванную и перерезать себе вены. Женщина стала рассуждать о том, как она пишет предсмертное письмо своей дочери, прося никого не винить и правильно распоряжаться своим наследством. Ей было нечего терять в этом мире. Ее никто не любил. Ее никто не ждал. Родители умерли еще до рождения Сюзанны. Муж спился после того, как его, вместе с пятьюстами другими работягами, уволили с обанкротившейся судоверфи. Конечно, оставалась еще Сюзанна, но Пенни не чувствовала, что она теперь нужна дочери. Поскольку постольку, Сюзи все еще прекрасно ладила с матерью, но это скорее оттого, что Пенни фактически перестала быть таковой, и превратилась в машину по зарабатыванию денег. Хозяйка города была уверена, что Сюзанна поймет ее.
«Печально», сказала про себя миссис Роджер Пи Маскелл, и тут неожиданно открылась дверь.