— Дрянной мальчишка, что ты наделал! О, боже! Как хорошо! О, боже!
Бессовестный! Ты даже не спросил меня, можно или нет! Ой, мамочка!
Как хорошо! Ай-ай! Как хорошо… Миленький, как хорошо… О-о…
Не пойму, я проваливаюсь или взлетаю?
Можно я тут умру? Ну, позвольте…
Потому что я отдал все. Я отдал все.
Мы замерли.
Лишь мелкая дрожь утихающей страсти напоминает о том, что мы еще живы.
Откуда-то находятся силы, чтоб поцеловать мою возлюбленную.
Легонько, легонько. В ресницы. В щеки. В носик. В ушко.
Радость моя, где ты?
Она, наконец, слегка приоткрывает глаза и смотрит как-то устало, словно не может понять, где это она находится. Дыхание ее все еще резкое, прерывистое. Но уже не такое, как пару минут назад.
Мада-а-ам…
Катя смотрит на меня.
— Как хорошо… — шепчет она одними губами.
Видимо, вид у меня испуганный или озабоченный.
Потому что она тихо спрашивает:
«Что случилось?»
— Прости. Я не знал, что сегодня нельзя. Ты ведь ничего не сказала…
— Ну что ты! — она устало улыбается.
И молчит. Своей легкой ладошкой она гладит мое плечо.
Я смотрю выжидательно. Я лежу на ней, но упираюсь на локти.
Чтоб не давить на нее. Катя снова прикрывает глаза. Люблю ее!
Катя молчит. И я молчу.
Тишина.