Копирование и распространение
без разрешения автора запрещено!
— Катя! Катя!
Деревня. Начало лета. Еще не очень жарко, но уже можно загорать.
— Катя! Катя!
Старый сад. Густая трава. Кусты жасмина. Где-то далеко кукует кукушка.
— Катя! Катя!
Мы ничего не слышим. Мы лежим на пледе, под кустом жасмина. Мы целуемся.
— Катя! Катя! Где ты?
— Пусти! Зовут!
Какая проза! «Зовут!»
Куда еще можно звать, когда здесь так хорошо?
Неужели где-то может быть лучше?
Жасмин так хорошо пахнет.
— Катя! Катя! Да где же ты?
— Пусти! Убери руку, сейчас она увидит нас.
Она? Увидит? Это нехорошо. Но как не хочется убирать руку.
Словно под пальцами что-то свое, дорогое, драгоценное, кровное.
— Катя! Катя! Где ты? Мама зовет нас обедать!
Обед! Это святое. Я отодвигаюсь от моей шалуньи. Хочу навсегда запомнить эту картинку. Юная девушка, разомлевшая от моих поцелуев, переходит из положения лежа в положение сидя. При этом она торопливо одергивает свою короткую юбку и бросает на меня сердитый взгляд. Словно она только сейчас узнала, что ее юбка была смята до самой талии.
И я делаю виноватую морду.
Готов отвечать по всей строгости. За дерзость, за содеянное.
Но никто не требует от меня ответа.
Я не в силах вот так, сразу, расстаться со своими завоеваниями, а потому кладу ладонь чуть повыше ее колена и поглаживаю. Она же борется с другой проблемой. Она застегивает пуговки на груди. И здесь я мог бы помочь.
Ведь это я их расстегнул. Негодник. Или негодяй? Как правильнее?
— Пусти, хватит! — она отталкивает мою руку.