Впервые я вижу ее грудки. Небольшие, но крепенькие.
Совершенно незагорелые, ослепительно белые. Ее соски.
Они задорно торчат прямо на меня. Конечно, я кладу на них свои ладони. И думаю, как мудра природа, что дала женщинам только две груди. Столько же, сколько рук у мужчины. Чтобы я сейчас делал, если бы грудей было четыре, а не две?
Начал бы суетиться и мельтешить.
Сначала с первой и второй, потом с третьей и четвертой.
А потом с третьей и первой и немного с четвертой.
А когда со второй? Боже, какая чушь лезет в голову!
Да, но если бы было четыре, я бы совсем запутался.
А так — полная гармония.
Я не суечусь и не мельтешу.
(Глаголы какие-то нерусские!)
Я спокоен и уверен в себе. Почти спокоен. Почти уверен.
Левой ладонью я ласкаю правую сисочку моей подружки, а правой — левую. Девичьи соски почти мгновенно твердеют, а я притягиваю Катю к себе, и мы снова жарко целуемся.
Осторожно-осторожно, словно бесценную вазу, заваливаю Катю на спину.
Она слегка противится моему напору, но ложится.
Ну почему бы нам не лечь?
Для чего тут припасен плед?
Чтоб лечь…
Ляг, милая!
Мы снова целуемся. Наши поцелуи то долгие, то короткие.
Меня распирает любовь и нежность. Любовь и нежность.
Причем распирает сильно. Катя явно чувствует, как меня распирает.
Легонько сжимаю девичьи груди. Сжимаю и отпускаю.
Катя охает. Что? Ей больно? Нет, ей не больно.
Я думаю, догадываюсь, что ей хорошо.