Приключения одного пацана, рассказанные им при случайной пьянке.
Мне исполнилось шестнадцать лет в середине апреля. Настроение на день рождения было просто отвратительное, ещё бы, ведь об этом, кроме тринадцатилетней сестрёнки, не вспомнил никто, даже мамаша, которая уже с утра была бухая. Приходил, какой то её очередной ёбарь, подпоил её, отъебал и свалил. В школе тоже самое, друзей откровенных у меня не было, так как семья наша неполная считалась неблагополучной, хоть учился я, дело прошлое совсем неплохо, да и Женька, сеструха, тоже.
Отец у нас пил часто и умер от этого, перепив как то, сердце остановилось, а мать, после его похорон, через полгода, тоже, начала поддавать, частенько напиваясь так, что потом не помнила ничего. О подарках не стоит говорить, какие подарки, если на материну зарплату мы едва сводили концы с концами, чтобы пожрать хоть было дома. И то благодаря, опять же моей сеструхе, Женьке, которая забирала эту зарплату у мамашки и лишь изредка давала ей на выпивку. Я тоже подрабатывал иногда, колол дрова пенсионерам, таскал воду в бани и дома и они со мной рассчитывались за это вполне нормально. Этих денег хватало нам с Женькой, чтобы прикупить на рынке недорогих шмоток. Так и жили, перебиваясь.
Последним уроком в школе была история, которую вела маленькая ростом, но шустрая и заводная училка Елена Ивановна. Ей было около сорока лет, и она жила одна уже года три, после того, как выгнала из дома и разошлась со своим мужем, механиком из автосервиса, который тоже здорово поддавал. Как то она застала его на женщине, которой он ремонтировал машину и выгнала обоих, заявив, что разводится с ним и он может больше вообще не приходить.
Когда урок закончился и все стали уходить по домам, она попросила меня остаться.
Я остался, конечно, было интересно, зачем я мог ей понадобиться. Дело прошлое, но мне нравилась эта, не старая ещё, женщина своим весёлым нравом, умением расположить к себе. На её уроках, кстати, почти не было прогулов. Говорить, рассказывать, она умела так, что её уроки многими посещались с удовольствием.
— Лёша, я хочу, чтобы ты немного помог мне. Купила недавно мягкую мебель и она стоит в сарае, никак не могу затащить её и выбросить в сарай старую. Заодно помоги мне унести домой вот эту сумку, неподъёмную для меня. Ты поможешь мне?
— Конечно, Елена Ивановна, какой разговор. Идемте.
Я взял её тяжеловатую сумку, и мы пошли. Жила она в отдельном деревянном доме, обложенным белым кирпичом, это через две улицы от школы, на берегу протекающей небольшой речки. Рядом стояли двухэтажки, тоже деревянные, в которых жило несколько семей, остальное заселялось летом, когда приезжали строители — шабашники. Дом, как дом, невысокая ограда, бревенчатая сараюшка и небольшой двор с вытаявшими уже грядками. Мы зашли в дом, я поставил в угол сумку и огляделся. Жила она тоже не богато. Прихожка, комната, две спальни и санузел, который сделал её бывший муж. В комнате стоял небольшой, старенький уже диван, несколько стульев, стол и гарнитурная стенка из шкафа, серванта и надстройки под телевизор. В самом дальнем углу книжный шкаф, забитый книгами полностью.
— Ну, вот так я и живу, Лёшенька. Надо вытащить старый диван, он правда ещё хороший и жалко его, и все стулья и стол. Потом занесём с тобой новую софу и два кресла-кровати ну и новый стол и тумбочку. Может, сначала чаю попьём? Как думаешь, Лёша?
— Не-е. Елена Ивановна, сначала дело, а потом уж чай. Вы переодевайтесь пока, а я посмотрю вашу новую мебель.
Я сходил и осмотрел, что надо таскать, ещё подумал, что надо было, кого-то прихватить, тяжеловатая работа для училки. Она вышла во двор в спортивном костюме, подчёркивающим её маленькую, но ладную фигурку. Мы зашли обратно и стали работать. Диван дался тяжеловато, силёнок всё таки у неё не очень, но справились. Остальное вытащили легко. Софа была уже собрана и её мы занесли первой, тоже немного трудновато но я старался не очень то её и нагружать, хотя Елена Ивановна, как всегда, была в своём репертуаре и весело подсмеивалась над собой. Кресла-кровати я заносил один, сняв с них разборные подушки, а ей сказал, чтобы она прибрала немного после старой мебели и показывала только куда и что ставить. Когда занёс первое кресло, она уже вымыла даже пол и показала куда поставить. Сделали всю работу мы быстро, расставили всё по своим местам и комната опять обрела жилой вид и уют.
— Лёша, может, сходишь, помоешься, пыльный ведь, потом я схожу, ну а затем мы с тобой отметим и проделанную работу и ещё кое что. Давай, не отказывайся, иди, а одежду выложи и я вытряхну её хорошенько. Всё. Возражения не принимаются.
Я разделся в ванной, где было тепло от колонки-титана с горячей водой, выложил за дверь одежду и с удовольствием помылся. Когда уже заканчивал, в ванную внезапно зашла Елена Ивановна. Посмотрела, посмеиваясь, на меня, голого, положила одежду и вышла. Я даже прикрыться не успел, но что делать, оделся и вышел в комнату, чистый и, в общем то, довольный. За время моего отсутствия стол оказался накрытым, и в середине стояла большая бутылка импортного вина.
— Устраивайся давай, а я тоже помоюсь маленько. Я быстро, посиди немного один пока.
Из ванной она вышла, минут через десять, в красивом коротком халате, обрисовывающим её фигуру, с выглядывающими из под отворотов полушариями грудей. Её, чёрные почти, волосы, которые я видел всегда собранными в тугой узел на голове, были распущены и рассыпались по плечам. Она была прекрасна в этот момент, и я просто разинул рот от удивления, чем очень рассмешил свою училку.
— Ты чего это, Лёша рот раскрыл, что то не так у меня что ли? Я вроде постаралась, чтобы выглядеть покрасивее для тебя.
— Ой! Елена Ивановна, вы такая красивая сейчас и молодая. Вааще!
— Нравлюсь тебе, значит. Это хорошо, именно этого я и добивалась сегодня. Распечатывай бутылку и наливай в бокалы, я то знаю, что ты уже не раз пробовал зелье.
Вот так, молодец! А сейчас, я поздравляю тебя Лёшенька с шестнадцатилетнем! Желаю тебе настоящего мужского счастья в жизни! А это тебе мой подарок на день рождения.
И она протянула мне новый сотовый телефон «Сони Эриксон», мечту любого меломана.
Знаете, я вообще то, не слишком чувствительный, в школе считался хулиганом, но тут на меня нашло что то. На глаза сами собой навернулись слёзы, в груди сжало и стало так непонятно хорошо. Заревел я. Сел на стул, стараюсь сдерживаться, а ничего не получается. Елена Ивановна подошла ко мне, погладила по голове и я, обняв её, прижался стараясь спрятать свои невольные слёзы на её грудях. Она тоже обняла меня и всё гладила мою голову, приговаривая:
— Ну что ты, Лёшенька? Всё хорошо ведь. Не расстраивайся ты так, хороший мой мальчик.
Немного успокоившись, я отстранился от неё, посмотрел ей в глаза и сказал:
— Елена Ивановна, большущее спасибо за поздравление и подарок, тем более. Обидно только вот, что кроме сестрёнки и вас, никто не вспомнил об этом, даже мамаша.