Через день в областной газете появился некролог:
«Обком КПСС, Областной Совет Народных депутатов и Управление Внутренних Дел с глубоким прискорбием извещают, что 21 октября 1990 года в 4 часа 30 минут утра скоропостижно скончался от сердечной недостаточности полковник милиции В.Н. Порогин.
Имя В.Н. Порогина — верного продолжателя ленинского дела, пламенного борца за мир и коммунизм, будет всегда жить в сердцах его товарищей и всех советских людей!»
ЭПИЛОГ.
Входная дверь квартиры Порогиных была открыта настежь, крышка гроба, покрытая черной бахромой, красовалась в коридоре.
Вдова полковника устала принимать многочисленных людей в мундирах, которые приходили и уходили.
Наконец, она осталась одна. Однако одиночество не дало вдове успокоения, напротив, что-то сжало железным обручем ее легкие и сердце. Да, это был страх, который все шире и шире расправлял в ее душе траурные крылья, рассудок вдовы помутился, и по телу ударила жестокая дрожь.
Не осознавал того, что делает, она попятилась и тут же наткнулась боком на острый угол стола, где покоился её мертвый муж.
— Мне страшно, слышишь, мне страшно! — пробормотала она, и ее острые ногти в красном лаке впились в синюю руку мертвеца. И тотчас же через открытую дверь в комнату, грациозно изгибаясь, вошла худая серая кошка.
По комнате прошелся ледяной сквозняк, и дверь, звонко щелкнув английским замком, захлопнулась.
Кошка издала какое-то дьявольское шипение и устремила на вдову свой пронзительно-жуткий взгляд; внезапно из горла трупа в потолок ударила струя черной крови.
«Все путем, ребята!» — говорил за стеной телевизор.
Сексуальное возбуждение, вызванное нежностью матери, вероятно, является причиной нервного расстройства. Но вызывающего повода я указать не в состоянии. Боязнь, что его на улице укусит лошадь, быть может, связана с тем, что он был где-нибудь испуган видом большого пениса.
З. Фрейд
ПРОЛОГ
Пятнадцатого апреля 1993 года в 4.30 утра в морг судебной медицинской экспертизы прибыли трое. Один из них, в строгом темно-сером костюме, помпезно опирающийся на трость, был профессором патанатомии и аномальных явлений. Прибыл он сюда инкогнито из Норильска. Второй, коренастый юркий мужчина, был доцентом из нейрохирургического корпуса 1-ой городской клиники имени Бабиченко. И, наконец, третий: высокий, сутулый, с гробоподобным лицом (неизвестный), зловещей пружинистой тенью двигался за специалистами и, хотя он был в штатском, ни у кого из вышеописанных людей не было настроения рассмотреть его внимательнее.
«Свет, потушите весь этот фейерверк», — сказал таинственный третий сторожу и дежурному врачу глухим, не требующим возражения голосом.
Дверь в секционный, зал открылась, двое ученых и загадочный третий двинулись вперед, освещая себе путь электрическими фонарями.
— Седьмой стол, — шепнул нейрохирург профессору, — держитесь! Вы получали от нас видеокассеты, снимки, компьютерные данные. Мы: хм, видите ли: феномен, более детальный осмотр будет…
— Да помолчите вы, — выдавил из себя вибрирующим голосом профессор, сжимая потными пальцами эбеновую трость с серебряным набалдашником.
— Осторожно, господа, вот тут.
Троица окружила секционный стол. На нем была прикреплена табличка:
НЕ ТРОГАТЬ, ОСМОТР ВОСПРЕЩЕН!
И далее:
Юрий Гусаков, род. 50, умер 93.
Возраст: 43 года.