Но, уже, поднимая вихри пыли противоходом винтов, из омута хоздвора, навстречу черному вертолету поднимался могучий и беспощадный Ка-29, проворачивая мясорубки многоствольных пулеметов и оскалив контейнеры НУРСов.
Наперерез нервным, поджарым, рычащим породистым людоедам, выходили, помахивая хвостами и обрубками хвостов, растягиваясь в цепь, тяжелые как приговоры, угрюмые мохнатые среднеазиаты и кавказцы с «металлобазы» — личные друзья Васи и его мотоцикла. Впереди них, как барабанщик перед полком, шла мелкая беспородная, вечно течная Жужа с кухни толстой Стэллы, и ее глаза сияли рубинами смерти.
За Васиной спиной злобный Егоров, натянув кастет, сказал: «ну чо, бля, допизделись?», и над головой его с треском разорвалась белая молния, а Башкир, рядом с ним, ничего не сказал, а только потянул носом, сплюнул, и дважды лязгнул в руках чем–то металлическим и вороненым.
И от этого лязга Осман, стоящий напротив с бокскаттером в руке, испуганно моргнул кровавой дыркой вместо глаза и попятился.
И тут, между рядами армий, гарцуя на упругом колесе, как конь, сбежавший от конокрада к хозяину, вырвался верный «Дукати» с ликующим воплем: «Вася! Я не предал! Я ничего им не сказал! Меня спиздили! Спиздили!!!»
***
Вася рывком сел на пайоле. «Зодиак» покачивало. Вася зачерпнул воды, протер лицо, шею, грудь и осмотрелся вокруг. Затем с визгом выдохнул, вытащил весло, похожее на огородную лопатку, начал лихорадочно разворачивать лодку. Осознал бессмысленность этого действия, бросил весло и встал в полный рост. Бликующая вода слепила так, что ничего не было видно уже в пятидесяти метрах.
Вася сел на банку и завыл.
***
— Хаши, — сказал Вася, глядя в сторону блистающего рассвета. — Это ты убил ее, сволочь. Ты, мразь ебаная, выстрелил ей в голову еще тогда, в своем подвале. И колдовством заморозил свою пулю в полете. Колдовством остановил время. А я, дурак, попытался расколдовать. И тогда твоя пуля полетела дальше. Тебе не пришлось в этот раз даже пошевелить пальцем. Она умерла из-за ужаса перед тобой. Я понесу свое, но ты Я знаю, что никогда не доберусь до тебя, тварь. Если бы я только мог до тебя добраться. Твой загар был бы очень небыстрым. Но, я желаю, чтобы ты подох сегодня. И только одно желание у меня сильнее этого — чтобы ты подох вчера.
Вася лег на пайолу покачивающегося на волне «зодиака» лицом вверх, и закрыл глаза.
— Крыса, — в отчаянье спросил Вася, — Мудрая моя, облезлая, осторожная крыса. Скажи — что мне теперь делать?..
В голове было тихо и пусто. Крысы больше не было. Как и положено крысам, с обреченного корабля она убежала первой.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, В КОТОРОЙ ВАСЯ ЕДЕТ ДОМОЙ
Егоров вылез из машины, подал руку переводчице, подождал, пока второй переводчик с корзиной и букетом вылезет со своей стороны автомобиля, и двинулся ко входу в «оспедале». Поднялся по ступеням, придержал крутящуюся дверь, подтолкнул переводчицу вперед и уместился с ней в один сегмент. Второй переводчик, учитывая свои габариты, благоразумно остался ждать своего разрешающего поворота двери снаружи.
— Ненавижу я, Светка, эти карусели. Нахуя они их делают? Со всех же сторон неудобно, согласись. Как они сюда каталки с больными протискивают?
— Они их с другого входа завозят. Сзади. Егоров, лапы с моей жопы убери и не прижимайся так.
Егоров и переводчица оказались в кондиционированной приемной госпиталя, дождались появления второго переводчика, рассыпающего за собой лепестки хризантем, и двинулись к стойке регистрации. Светка на ходу оправила узкую юбку.
— Здравствуйте, — строго сказал Егоров, облокотившись на стойку ресепшна. — Хау ду ю ду. Камон еврибади. Мы больного проведать пришли. Передачку занести. Апельсины-помидоры. Вам уже звонили сегодня насчет нас, наверное?
Светка тут же зачирикала что-то светло-кофейной регистраторше. Второй переводчик стоял монументом неизвестному солдату за спиной у Егорова. Регистраторша позыркала шустрыми черными глазами и что-то спросила у Светки. Та выслушала, и кивнула головой.
— Спрашивает — ты ему родственник? Какой степени?
— Авокатто, — надменно сказал Егоров. Регистраторша с пониманием закивала. Еще бы, адвокат — это не какой–то вам родственник. Это совсем другое дело. Это ближе любого родственника. Регистраторша тут же защелкала кнопками на клавиатуре.
— Э консильори, — добывая крупицы знания из памяти, внезапно добавил Егоров. Кофейная регистраторша перестала клацать, напряглась и тревожно оглянулась на охранника, маячившего неподалеку.
— Э-э-э Консуленте, — легко поправила ослепительная Светка. — Егоров, не пизди лишнего, ладно? Не надо людей пугать. Давай без демонстрации знания телесериалов. — Светка призывно помахала рукой охраннику, который нерешительно двинулся навстречу, но затем остановился. Светка сама зацокала каблучками по мрамору к нему навстречу, и снова зачирикала на смешном языке, в который выродилась когда–то медная имперская латынь.
«Миланская сучка», — неприязненно подумала регистраторша, глядя на передергивающуюся на ходу Светкину юбку: «акцент, тряпки модные, ходит, как на каблуках родилась. А жопа, мама миа, какая жопа, из фитнеса не вылезает, наверное». Регистраторша непроизвольно поджала свои, тоже довольно неплохие ягодицы на сидении.