— сказал я. — Первый из них: вы натурал?
Она выглядела удивленной.
— Это скорее личный вопрос, а почему вы спрашиваете?
— Потому что моя жена очень красивая. С тех пор как я ее знаю, я видел, как ее внешность влияет на мужчин: они теряют здравый смысл и по-разному реагируют на нее из-за ее красоты. Вот почему я настаивал именно на женщине — консультанте по вопросам брака. Поэтому я и спрашиваю, натурал ли вы.
Она кивнула.
— Понимаю, Брэд. И да, я натурал.
— Спасибо. Вот мой второй вопрос. Несколько человек, прошедших подобное консультирование, говорили мне, что независимо от того, чья это вина, к тому времени, когда мы закончим консультирование, каждый из нас будет виноват на пятьдесят процентов, — это правда?
Она засмеялась, наслаждаясь вопросом.
— В этом есть доля истины, но она определенно преувеличена. Весь мой опыт и подготовка научили меня, что, когда два человека по-настоящему счастливы в браке, ни один из них не изменяет. Итак, поскольку Дженни совершила прелюбодеяние, — она сказала это как бы невзначай, — разумно сделать вывод, что между вами есть какие-то проблемы, о которых вы, возможно, и не подозреваете. Это не означает, что все виноваты в равной степени, как вы выразились. Неверность — это глубоко разрушительный акт, и Дженни должна взять на себя ответственность за нее. Но вполне вероятно, что где-то по ходу дела, Брэд, я захочу навести на мысль, когда вы могли бы подумать с точки зрения вашего собственного поведения в браке.
— Достаточно честно, — сказал я. — Спасибо, Барбара.
Наша работа с Барбарой длилась четырнадцать месяцев. Сначала сеансы были очень эмоциональными, так как мы говорили о наших прошлых отношениях, браке и событиях романа Дженни. Дженни, естественно, чувствовала себя невероятно виноватой, но она также не понимала, почему связалась с Андерсоном. Я был полон гнева и обиды, и также не понимал, почему.
Прежде всего я хотел вернуть наш старый брак, тот, который был полон привязанности и доверия — и мне потребовалось много времени, чтобы смириться с тем, что вернуть его я никогда не смогу. Это была ваза, разбитая на миллион осколков. Его просто нельзя было отремонтировать, от него придется отказаться и заменить чем-то другим.
Через несколько недель Барбара начала привлекать наше внимание к тому, что она считала центральной проблемой в нашем браке. Мы говорили об этом опять и опять, и постепенно суть дела стала яснее для нас обоих. Помогло также то, что у меня был такой хороший друг в лице Терри, с которой я регулярно говорил обо всем, что происходит со мной и Дженни.
Короче говоря, Дженни желала и нуждалась в необычно большом количестве внимания, прежде всего со стороны мужчин. Она выросла с ним, шла с ним рука обо руку всю свою жизнь и зависела от него. Недовольство и беспокойство, позволившие ей стать добровольной добычей Марлона Андерсона, возникли в период нашего брака, когда она почувствовала себя брошенной. Я все еще был любящим мужем, но одновременно строил свой бизнес, и уровень внимания, который она получала от меня, несколько снизился.
Барбара подчеркнула для нас обоих, что это — не проблема морали ни с одной стороны.
— Брэд, никто не может сказать, что ты на самом деле пренебрегал Дженни. Судя по твоему и ее рассказу, ты продолжал быть внимательным и любящим, поддерживать ее эмоционально, быть доступным для разговора и так далее.
— С другой стороны, тот факт, что потребность Дженни во внимании — прежде всего в укреплении ее ощущения быть любимой — необычайно высока, также не является моральным недостатком. Люди различаются по своим аппетитам и потребностям во всевозможных вещах. Некоторые едят много сладостей, другие — очень мало. Некоторые люди имеют сильное половое влечение и хотят или нуждаются в сексе почти каждый день, в то время как другим на самом деле достаточно секса раз в месяц.
— Потребность во внимании и любви также различается. Есть люди, которым нужно постоянно слышать: «Я тебя люблю» или чтобы их хвалили и благодарили за то, что они сделали; а есть другие, которые говорят: «Я знаю, что она любит меня, и ей не обязательно говорить это», и они искренне считают так.
— Так что, здесь есть две проблемы, и мы должны попытаться разделить их. Во-первых, конечно, роман Дженни был глубоко болезненной ошибкой, что она полностью осознает. Дженни, вы могли бы выразить Брэду множеством других способов свою эмоциональную потребность в большем количестве демонстрации его любви. Выбор, который вы сделали — поиск поддержки и внимания вне брака — был плохим, и вы оба все еще за это расплачиваетесь.
— Но, Брэд, другая проблема в том, что «исходная» потребность Дженни во внимании и любви высока. Вы, очевидно, любите ее, и я надеюсь, что со временем и по мере того как ваш гнев по поводу ее романа будет уменьшаться, вы сохраните в уме эту ее потребность.
Я не могу подытожить все, о чем мы говорили за эти четырнадцать месяцев, но суть была в том, что Дженни требуется много внимания, много выражения любви.
Удивительно, но в нашей работе с Барбарой вопрос секса возникал не так уж часто. Ей быстро стало ясно, что роман Дженни не имеет ничего общего ни с сексуальной неудовлетворенностью Дженни, ни с каким-либо желанием экспериментировать. Напротив, секс был тем, чего хотел Андерсон, естественной кульминацией (для него!) всей его лести и обаяния, а она давала ему то что он хотел, без особого удовольствия.
Зная это, мне стало немного легче избавиться от гнева. Еще одно, что я узнал от Барбары, было связано с моей реакцией на эту историю. Как она выразилась: «Брэд, вы не можете воздействовать на то, что сделала Дженни. Но вы можете воздействовать на свою реакцию на это. Что сделано, то сделано — она предала ваше доверие, причем очень серьезно. Но ВЫ — тот, кто решает, лелеять ли вам эту обиду всю жизнь или отпустить ее. Вы можете позволить своему гневу и боли затмить любовь, которую, очевидно, испытываете к Дженни, или можете попытаться позволить любви управлять вашим поведением больше чем гневу».
Это было трудно принять. Я понял, что держу свой гнев как способ не принять тот факт, что мой старый брак распался навсегда. Каким-то образом злость поддерживала иллюзию того, что я могу вернуть то, что потерял. Как только я это понял, принятие того что произошло, было единственным разумным выбором.
На одном из сеансов, где-то в начале, я более или менее потребовал, чтобы Дженни рассказала мне все сексуальные детали своих двух встреч с Андерсоном. К моему удивлению, вмешалась Барбара:
— Брэд, я не думаю, что это хорошая идея. Дженни призналась в том, что сделала, и вы все знаете в общих чертах. Я не понимаю, насколько ваше знание деталей будет полезно для кого-либо из вас. На самом деле, более вероятно, что гнев усилится и времени заставить его рассеяться потребуется больше.
Меня это не сразу убедило, но поразмыслив, я подумал, что Барбара, вероятно, права, и больше не спрашивал. По крайней мере отчасти помогло то, что Дженни не наслаждалась сексом с Андерсоном.
И был еще один аспект нашей работы с Барбарой, который помог мне. На нескольких наших ранних сессиях я выразил, как мне больно думать об измене Дженни, и много плакал. Это было для Дженни шоком, которая редко видела, как я плачу. Выслушивание того, как я говорю о своей боли, своем гневе, своем отчаянии от потери чего-то непоправимого в нашем браке, произвело на нее глубокое впечатление. Видя меня так глубоко раненым, она не могла избежать последствий своих действий.
Чуть больше месяца я продолжал спать в комнате для гостей. Однажды ночью, не планируя этого, я встал, прошел по коридору и лег в кровать рядом с Дженни. Свет был выключен, но она все еще не спала.
— Брэд! О, милый, я…
— Шшш, — остановил я ее. — Все в порядке, не будем говорить. — Я боялся, что она случайно скажет что-нибудь, что снова меня разозлит. Я просто потянулся к ней, и она придвинулась ко мне, обняв …