как рассказал бы её я.
Но история ее соблазнения, конечно же, была для меня внове. Оказывается, Гронье был очень мягок и терпелив. Он не спешил затащить ее в постель сразу. Став ее другом, он слушал ее разговоры о болезни Карли, о том, как это сказалось на нашей семье, как мы с ней отдалились друг от друга. Хитроумным способом он смог поставить себя между Лиз и мной, заставив ее почувствовать себя так, будто он был тем, кому она могла доверять, тем, кто понимал, через что она проходила, а не ее далеким, эмоционально недоступным мужем.
— Как долго это продолжалось? — мягко спросил ее Себастьян.
— Физической близости не было долгое время. Ну… около шести недель, я думаю. Наша первая… первая связь… , — она повернулась ко мне и сказала — Я… Извини, Алан.
— Впервые мы оказались вместе… ну… в постели… в конце сентября. А потом… в общем, закончилось всё ближе к концу октября.
— Что произошло? — подсказал ей Себастьян.
— Он прервал это. Просто позвонил мне посреди рабочего дня и сказал: «Эй, это было здорово, нам было весело, но все кончено». Он был жесток. Я… мне было очень больно. Я чувствовала себя так, словно меня ударили в живот. В тот день я буквально задыхалась от слёз, не понимая, что сделала не так, где совершила ошибку. А потом, в течение следующих нескольких дней, я ощущала себя самой большой дурой в мире. Я чувствовала себя преданной, даже не понимая, что на самом деле предала я…
Она взглянула на меня.
— Только через пару недель я начала выходить из этого и осознала, какой идиоткой я была, и как мне повезло, что у меня есть муж. Это было похоже на выздоровление после сильной лихорадки — когда постепенно чувствуешь себя лучше, более похожим на себя, понимаешь?
— Но самое страшное было потом, когда я стала осознавать, что Алан и девочки были со мной все это время… как будто ждали меня, хотя они ничего об этом не знали… как я считала.
Она внезапно замолчала и пожала плечами.
— Не могла бы ты рассказать немного больше о том, как ты себя чувствовала? И во время романа, и затем, после его окончания? — слова Себастьяна были мягкими и сочувствующими, но в то же время серьезными.
— Когда я встречалась с Ричардом, я была почти загипнотизирована. Мне казалось, что во мне живут два разных человека… или что я живу в двух разных мирах… что-то в этом роде.
— Когда мы были вместе… он был чертовски умелым. Я имею в виду, как любовник. И да, это было очень захватывающе… секс с кем-то новым. Так что, когда мы были вместе…
Она взглянула на меня, чтобы понять, как я это воспринимаю. Я сидел неподвижно, тупо глядя на нее. Я чувствовал себя опустошенным.
— Когда вы были вместе… , — подбодрил ее Себастьян.
— Во время наших встреч, — она поморщилась, а затем продолжила — Я просто улетала. Когда его не было рядом… я думала о нём, хотела его, мечтала о том, чтобы быть с ним всё время. Секс с ним заполнил весь мой разум, и я вспоминала о нашей близости постоянно. Он сумел стать не просто моим любовником — в то время мне казалось, что он стал самым близким мне человеком… моим другом… тем, кто меня понимал… почти моим спасителем.
Она повернулась ко мне лицом.
— Я бы никогда не легла с ним в постель только ради секса, Алан — ни с ним, ни с кем-либо еще. Речь шла не просто о сексе для меня, хотя позже я смогла убедиться, что для него как раз секс и имел значение.
— Первые несколько раз, когда мы… занимались сексом… он был нежным и внимательным, как любовник. Но позже это быстро превратилось во что-то иначе — в чистый трах. Хотя в то время я не осознавала этого — лишь много позже я поняла, что в его сознании я была просто шлюхой, которую нужно трахать… шлюхой, которой не нужно платить. Я была такой дурой.
Она устало смотрела в пол. Мы ждали, что она продолжит.
— А дома, когда я была вдали от Ричарда, я словно заледенела. Я была не в силах понять, почему я изменяю Алану. Я все еще любила его и знала, что то, что я делаю, ужасно — но между мной и моими чувствами будто была пелена… как будто я была под новокаином или что-то в этом роде. Я знала, что это неправильно, но ничего не чувствовала.
И когда он спрашивал меня, что меня беспокоит, или говорил, как он обеспокоен тем, что мы отдаляемся друг от друга, я… я просто не хотела связываться с этим. Я закрылась от Алана. Извиняясь и говоря, что устала или занята на работе, я просто отталкивала его. Дома я никогда не позволяла себе серьезно думать о том, чем я занимаюсь с Ричардом, или о том, какие могут быть последствия.
Стало тихо. Я понял, что крепко скрестил руки на груди и немного дрожу.
— А потом? Когда роман закончился? — подсказал Себастьян.
— Ну, как я уже сказала, это было похоже на выход из лихорадки — как будто пелена тумана спала с моих глаз. И тогда я вновь почувствовала… те, забытые ощущения. Конечно, больше всего меня разрывал стыд. Я любила Алана! И мне всегда казалось, что я не из тех женщин, которые изменяют своему мужу и рискуют своим счастливым браком и благополучием своих детей из-за какой-то нелепой любви.
— Но вместе с тем, я чувствовала невероятное облегчение. Время шло и все было в порядке. Мне просто повезло. Я совершила этот ужасный поступок и каким-то образом НЕ разрушила свой брак и свою жизнь. С каждым уходящим днем я благодарила Небо и была полна решимости сделать все — все, что угодно, чтобы Алан был счастлив со мной. Я просто хотела любить его… заниматься с ним любовью… быть женой, которую он заслужил. Он был так терпелив и добр со мной!
— Итак, я… , — она снова посмотрела на меня — я пришла в себя, я думаю. Я стала уделялять больше времени Алану, мы много занимались любовью, и я искала способы показать ему, как много он для меня значит…
— Мы были счастливы, — подумал я — Я до сих пор думаю, что… мы были счастливы. Вот уже восемь лет я чувствовал себя счастливым и чертовски везучим. До… последней пары месяцев.
****************
Мы ходили к Себастьяну два раза в неделю. Забавно, но мы всегда сидели на одних и тех же стульях — я слева — и рассказывали свои истории. Когда подошла моя очередь, мне не пришлось говорить о болезни Карли или ее последствиях, но я рассказал ему о все более отстраненной и рассеянной манере Лиз и ее периодической уклончивости.
Затем я рассказал ему о дне, когда она притворилась, что не знает, кто такой Ричард Гронье, и как сильно это встревожило меня.
— Поэтому я нанял частного детектива — и он получил то, о чем я просил. Фотографии и аудио.
Лиз ахнула, и я повернулся к ней. На ее лице читался ужас.
— Я никогда не слушал эти кассеты, — сказал я — и никогда не видел фотографии. Я знал, что не смогу — никогда не смогу пройти через это, если я это сделаю.
Я снова повернулся к Себастьяну.
— Просто воображать было достаточно плохо. Гнев был… Это не было похоже на то, что я когда-либо испытывал в своей жизни. Я подолгу принимал душ, просто чтобы побыть в одиночестве. Я плакал там, прислонившись к стене, или строил планы изощренной мести. Я хотел убить их обоих, например, зарезать или задушить, или поймать их в номере отеля и вытащить голыми прямо на улицу, на стоянку. Много размышлял я и о столкновении с Лиз — о том, чтобы заставить ее признаться прямо на глазах у детей, или на ужине в честь Дня благодарения перед ее родителями.
Лиз сидела рядом со мной, белая как полотно.
Себастьян тихо сказал:
— Должно быть, это было ужасное время для тебя. И все же ты не стал противостоять ей, не требовал развода. Ты думал об этом?
— Конечно! — расхохотался я — Я даже подумывал забрать детей и просто исчезнуть, переехать в другой штат. Но… Девочки. Ты знаешь, я сам пережил развод родителей — они расстались, когда мне было десять, и это было ужасно. Страшно. Они оба были злы друг на друга и не могли больше быть родителями для меня, моего брата и моей сестры….