ВОЗВРАЩЕНИЕ К РИЧАРДУ ГРОНЬЕ.
Жизнь была прекрасна, и она оставалась прекрасной, пока нашим девочкам не исполнилось соответственно по 17 и 15 лет. Лейкемия Карли полностью исчезла, и обе девочки стали здоровыми и спортивными звездами своих футбольных и баскетбольных команд. Проблем с учебой у них никогда не было, с поведением — тоже. Наши дети были замечательными, потрасяющими. Мы с Лиз не уставали повторять друг другу, как нас благословила жизнь.
В один из ясных и тёплых дней, которыми так славится апрель в наших краях, я впервые услышал от своей жены о парне по имени Том К. Бернардо, который, оказывается, присоединился к персоналу медицинского центра. Первое время я только и слышал его имя от Лиз.
— Кажется, этот парень думает, что он Божий дар для женщин. Он уже подкатывал к Марсии, трижды приглашал Алексу на свидание и флиртовал со всеми секретарями в нашем офисе, — со смехом рассказывала мне жена.
— Какой он, Лиз? — спросил я, сразу же встревожившись. Мое полное доверие к Лиз было потеряно много лет назад, и я не думал, что оно когда-либо вернется.
— Достаточно симпатичный, на мой взгляд. Крепкий, с квадратной челюстью и тёмными глазами. Хотя, честно говоря, такой тщеславный и агрессивный, что это отбивает все впечатление о его внешности! Он ведет себя так, будто стоит ему взглянуть на женщину, и она должна упасть в его объятия. Некоторые наши женщины из старшего персонала уже немного помешаны на нем.
В течение следующих четырех недель, или около того, я время от времени слышал рассказы жены о Томе К. Бернардо.
— Не просто Том, — сказала моя жена, — он настаивает на том, чтобы быть «Томом К. «, ты можешь в это поверить?
Видимо уже тогда его агрессивное отношение к женщинам, с которыми он работал, становилось проблемой для персонала — не столько шутками, сколько растущим раздражением.
А потом Лиз просто перестала упоминать Бернардо. От слова «совсем». Когда я однажды спросил ее об этом человеке, моя жена просто неопределенно махнула рукой.
— О, он все еще здесь. Я мало общаюсь с ним в последнее время — мы больше не в одной рабочей группе, — казалось, ее голос звучал равнодушно.
А когда я попробовал сделать упор на нашей старой теме, спрашивая, беспокоит ли он до сих пор женский персонал, она бросила короткую фразу:
— Не то, чтобы я интересовалась этим.
Она явно хотела оставить эту тему, поэтому я не трогал ее больше. Но не переставал удивляться и волноваться.
Фраза «обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду» в моем случае, безусловно, применима. Я наблюдал за каждым словом, каждым движением Лиз, и мне все больше стало казаться, что она впадала в ту же отстраненную манеру поведения, которая был так характерна для нее в первые недели ее соблазнения Ричардом Гронье.
У нее явно было что-то на уме — даже наши девочки пару раз замечали это, и за ужином дразнили свою маму из-за ее рассеянности.
— Может быть, это болезнь Альцгеймера, пап? Возможно, мы должны найти для мамы место в доме престарелых? — однажды пошутила Карли.
Карли и Кристина засмеялись, и даже Лиз сумела болезненно улыбнуться. Но я знал, что что-то случилось, и это не была болезнь Альцгеймера.
Шли дни, недели… Лиз действительно стала немного отстраненной от меня, хотя и по-прежнему нежной. Мы регулярно занимались любовью, и, по крайней мере, иногда она казалась такой же страстной, как раньше. Она все еще интересовалась моей работой, тем, чем занимаются девочки, и жизнью нашей семьи в целом, как это было всегда.
Но.
Но время от времени она начала отлучаться на поздние встречи, порой затягивающиеся до 8 часов вечера. Периодически появлялись телефонные звонки, которые она принимала в кабинете, за закрытыми дверями. Один или два раза это были звонки от коллег-женщин — я знал это, потому что сам отвечал на них, — но я понятия не имел, кем могли быть другие звонившие.
Как-то вечером, после одной из вечерних встреч она вошла в дом с рассеянным и взволнованным выражением лица. Я встал, чтобы обнять ее, но она сказала:
— Давай я сначала приму душ, хорошо, Алан? Я усталая и грязная.
Не обращая внимания на ее протесты, я обнял ее, крепко прижимая к себе и обнюхивая ее волосы. Она явно не мылась с утра; с другой стороны, запаха секса или мужчины не было — она пахла только собой. Я отпустил ее, и она направилась в спальню.
Позже, сидя с ней на кухне, пока она делала себе бутерброд, я сказал:
— Послушай, Лиз, тебя что-то беспокоит? В последнее время ты сама не своя, и я скучаю по тебе. Ты ни о чем не хочешь поговорить со мной?
Она встревоженно посмотрела на меня и сказала:
— Нет, дорогой — просто работа в последнее время стала немного напряженной, но ничего особенного не происходит. Я могла бы обойтись без этих поздних встреч, но когда директор или заместитель директора говорят, что мы все должны быть там, я мало что могу сделать!
Она улыбнулась мне, явно пытаясь понять, успокоился ли я, и я сделал вид, что да. Но после того, как она легла спать той ночью, я просидел в гостиной до двух часов ночи, размышляя. Не пора ли снова позвонить Эрни Маттазолло?
Одно я понимал с абсолютной уверенностью. Если Лиз снова будет мне изменять, нашему браку конец. Именно с этой мыслью в голове я наконец лег спать.
Четыре дня спустя все мои сомнения взорвались так, как я никогда не мог себе представить. В понедельник, собираясь после завтрака на работу, Лиз сказала:
— Милый, прости, оказывается, у меня сегодня еще одна чертова встреча. Меня, наверное, не будет дома до 9 часов или около того. Сможешь приготовить ужин для себя и девочек?
И, не дожидаясь моего ответа, она послала мне воздушный поцелуй и направилась к своей машине в гараже.
Не знаю, что произошло со мной в тот момент — видимо просто что-то сломалось внутри — и я бросился за ней. Когда она села в свой мини-фургон, я вскочил на пассажирское сиденье и с яростью посмотрел на нее, ловя на себе ее ответный удивленный взгляд.
— Нет, все НЕ в порядке! Что-то происходит, о чем ты мне не рассказываешь, и я хочу знать, что это, черт возьми!
— Алан, — сказала она с тщательно продуманным, саркастическим спокойствием, — это просто поздняя встреча старшего персонала. Я действительно не понимаю, из-за чего ты так расстроен.
— Может быть, ты не понимаешь, на скольких «поздних встречах» ты была в последнее время или как отдалилась от меня и детей. Ты не откровенна со мной, Лиз!
— Ради всего святого, Алан, я когда-нибудь давала тебе повод не доверять мне? — моя жена даже не пыталась скрыть свой гнев.
Вот и все. Ее вопрос будто разорвал мой мозг, и все годы самообладания исчезли в одно гневное мгновение.
— Может быть тогда, когда ты раздвигала ноги для Ричарда Гронье?! — крикнул я дико — А может быть теперь, когда ты снова собираешься сделать это с этим ублюдком Бернардо?! Так вот, если это так — можешь попрощаться с нашим браком!
В ярости я вылез из машины и захлопнул дверь. Глянув мельком в окно, я увидел лицо Лиз. Оно был абсолютно белым, ошеломленным и застывшим, с полуоткрытым ртом. Она не издала ни звука, когда я ворвался обратно в дом.
Я носился по кухне, кровь кипела от ярости, моя голова была полна праведного негодования. Как она смеет снова лгать и изменять мне! Что за шлюха!
Прошло, наверное, больше двадцати минут, прежде чем я успокоился и начал осознавать, что натворил. Я раскрыл секрет, который позволил мне сохранить наш брак с Лиз. Весь мой гнев, обида, боль — то, что удерживалось одним лишь чудовищным самообладанием — всё рухнуло в один миг. Я больше не видел последних восьми лет спокойного брака — мои мысли были лишь о ее измене.
Надо ли говорить, что я потащился на работу без особого энтузиазма? Проблемы с концентрацией, безрадостные сцены ближайшего будущего, опустошение во всех смыслах… Неужели я потеряю все сейчас, после того, как прошло столько времени?…