По сути, они вели себя как двое детей, а мы трое просто оказались посередине… А незадолго до того романа Лиз, развелись мой брат и его жена, и я наблюдал, как их дети переживают то же самое. Я просто не хотел делать это с Карли и Кристиной. Как я мог? После того, как Карли была так больна… Поэтому я решил, что сделаю всё, чтобы спасти наш брак.
— Но ты мог бы рассказать обо всём Лиз и настоять на том, чтобы она прекратила роман, — сказал Себастьян.
— Я… я просто не думал, что это сработает. Не был уверен, что смогу сдержать свой гнев. Я просто видел те недели и месяцы, когда она пытается загладить передо мной свою вину, а я даже не собираюсь с ней разговаривать… , — я иронично улыбнулся — Что-то вроде того, где мы сейчас находимся.
— К тому же, — продолжил я — я знал, что не смогу поверить ни единому ее слову. Допустим, она сказала мне, что любит меня, или затащила меня в постель — как я мог ей доверять? Как я мог знать, что она действительно хочет меня, а не просто надеется, что я не дам ей пинок под задницу?
Я должен был увидеть, пусть со временем, что она действительно чувствует ко мне то же самое, что и во все годы нашего брака.
— И я притворился. Я играл любящего мужа и держал в себе гнев и отчаяние. За исключением душа. Я просто ходил на работу, приходил домой и готовил ужин, заботился о детях — даже время от времени занимался сексом с Лиз. Именно сексом, потому что я бы не назвал это занятиями любовью.
Рядом со мной тихо сидела Лиз, бледная и опустошенная.
— И твой план состоял в том, чтобы переждать и просто смириться с этим, пока роман Лиз не закончится?
Время честности. Собирался ли я сказать правду?
— Нет, — помолчав, произнес я — Я пошел к Гронье, показал ему одну из фотографий, сделанных для меня детективом, и пригрозил ему. Я заставил его позвонить Лиз и прекратить это. И был вместе с ним, когда он это сделал.
— Боже мой, — тихо сказала Лиз и заплакала.
****************
— Итак, давайте пока подведём некоторые итоги, — сказал Себастьян. Мы встречались с ним три недели.
— Во-первых, у меня нет никаких сомнений в том, что Ричард Гронье был опытным и искусным соблазнителем. Он знал, что делал, и, несомненно, делал это и раньше, наверняка много раз. Он был терпеливым и хитрым, умело притворяясь другом и защитником Лиз. Я не услышал в ее истории ни слова, чтобы предположить, что она с самого начала собиралась изменить своему мужу.
Я начал перебивать, и он поднял руку.
— Это не означает, Алан, что Лиз не виновата — совсем нет. Измена — это измена. Просто, если вы двое собираетесь двигаться вперед, вам обоим лучше видеть вещи в их полном контексте и понимать их настолько полно, насколько возможно. Он изначально захотел секса с ней — и для этого стал ее другом и доверенным лицом, чтобы со временем соблазнить ее.
— Теперь о твоём поступке. То, что ты сделал, достойно восхищения, Алан. Тебе удалось преодолеть свою собственную боль, чтобы вспомнить о том, что лучше для ваших детей. Ты поставил их на первое место. Я не до конца уверен, что твоя стратегия была лучшей, но судя по всему, таковы были твои чувства в то время. И это действительно сработало. Вы оба сказали, что последние несколько лет брака были счастливыми.
— Однако, Алан, твой план восстановил для тебя некий баланс сил, чего ты, возможно, не осознавал и не до конца осознаёшь сейчас. Отчасти, та боль в ситуации, в которой ты оказался, будучи обманутым, заключалась в том, что твоя жена предала тебя, скрывая от тебя важнейшую часть своей жизни. То, что ты сделал, позволило тебе как бы взять верх над Лиз: ее секрет, был раскрыт, и на этом ты построил основу своей тайны. Теперь ОНА была в неведении, так как ты знал о её романе, а она не знала, что ты в курсе.
Я кивнул. Я и так знал это, хотя никогда не видел так ясно, как только что обрисовал Себастьян.
— Я предполагаю, что на время невероятно болезненного периода ее романа и его последствий, именно эта сила, это тайное знание было частью того, что поддерживало тебя, не давая развалиться, — он немного наклонился вперед — Опять же, в этом нет ничего плохого. Этот роман мог разрушить вашу семью, но ты нашёл способ сохранить её. Это было смело и проницательно.
— Но никто из вас не рассказал мне о том, что произошло два месяца назад. Что изменилось, Алан? Почему вы раскрыли свой секрет Лиз после стольких лет?
Я рассказал ему о ситуации с Томом К. Бернардо, о новых неделях, в течение которых Лиз была далека от меня, и о том, как я забеспокоился, что она снова мне изменяет.
— Я бы ничего ей не сказал, — сказал я ему — Но однажды утром я пожаловался ей на все её так называемые поздние встречи, и мы поссорились. Она сказала то, что просто не имела права говорить, и я просто огрызнулся — в одно мгновение. Восемь лет самоограничения — и все это исчезло в один миг.
— Что она сказала? — тихо спросил Себастьян.
— «Я когда-нибудь давала тебе повод не доверять мне?»
В комнате воцарилась долгая тишина. Я слышал, как тихо жужжит кондиционер. Затем Лиз сказала:
— Теперь я вспомнила. Когда я произнесла их, за долю секунды до того, как ты ответил, я поняла, что сказала, и мне стало стыдно.
— Я не смог остановиться. Я сбросил на нее эту бомбу… Гронье… — и сказал ей, что, если она сделает это снова, с Бернардо, наш брак просто рухнет. После этого я просто убрался оттуда, — я пожал плечами — Вот и вся история.
****************
Во вторник днем я поднял голову, услышав, как открывается дверь моего кабинета, и был несказано удивлен, увидев Карли и Кристину с их книжными сумками.
— Эй, папа, есть минутка для парочки родственников?
— Конечно, мои родные! — я поцеловал их обеих, и они плюхнулись на мои офисные стулья.
— Чем я обязан такому удовольствию? — радостно спросил я. Они почти никогда не заходили ко мне в офис — моя работа их не интересовала.
К моему изумлению девочки обменялись взглядами — а затем Кристина поднялась и закрыла дверь.
— Что происходит между тобой и мамой? — тихо спросила меня Карли.
— В смысле происходит?
Карли закатила глаза.
— Будь с нами честен, папа. Нам больше не девять лет. Уже почти два месяца вы оба почти не разговариваете друг с другом. Ты злишься, а мама просто грустит. Несколько раз по ночам мы слышали, как она плачет внизу в гостиной. Так что да, с вами что-то происходит!
— Вы собираетесь развестись, папа? — вмешалась Кристина. Они обе сидели неподвижно, серьезно глядя на меня.
— Нет, это не так, — сказал я почти сразу. Это была ложь. Я понятия не имел, разведёмся ли мы. Однако инстинктивно я понял, что правильный ответ только усилил бы их беспокойство. Если мы разведёмся, им в любом случае придется с этим разобраться. Нет причин расстраивать их прямо сейчас.
— Тогда к чему эта холодная война, папа? Что происходит? — спросила Карли. Она недавно начала изучать историю 20-го века, и честно говоря, я был впечатлен этой аналогией.
— Иногда… иногда браки переживают тяжелые периоды, Карли. Не буду отрицать, это тяжелый период для нас с мамой. Но мы работаем над тем, чтобы как-то из него выйти, и будем работать дальше, пока не разберемся со всем окончательно.
— Но почему ты так зол, а она все время плачет?
— Дорогие мои девочки, я не могу говорить с вами о деталях наших проблем. Они между вашей мамой и мной.
Я встал и обошел свой стол, присев на корточки между стульями и положив руки им на плечи.
— Мне жаль, что мы с мамой… не ладим, и еще больше жаль, что это отражается на вас. Вы просто должны в нас верить. Мы оба любим вас, и… , — я остановился. Я собирался сказать: «… и мы оба будем рядом, что бы ни случилось», но эти слова могли бы быть ошибкой.
—… и мы собираемся решить наши вопросы, она и я. Вам лишь придется немного подождать.
— Папа, просто расскажи нам, что случилось. Мы знаем, что …