— Иди! И молчи о бумажке. Потребуй свидания с Рэдом. Не бойся! Ты им нужна. Очень нужна и они тебя не убьют. Главное, что бы не было, молчи!.. Встретишь человека с рассеченным подбородком — ему верь.
С жадностью слушала я каждое слово, будившее у меня надежду а он торопливо продолжал шептать мне в ухо:
— Ничего не бойся. Терпи, чтобы не случилось. Криков не бойся — запись на пленку. Понимаешь? Главное, добиться встречи с Рэдом и ни слова о записке. Помни, всюду и везде есть мирные люди. — При последних словах он крепко сжал мне руку. — На! Возьми это и хорошенько спрячь!
У меня в руке оказался маленький, обоюдно острый кинжал. Японец снова зашептал:
— Береги его. Действуй только в крайнем случае. И еще раз помни — мирные люди есть везде.
Он замолчал и торопливо, но тихо отошел к противоположной стене. От изумления я оцепенела и только ощущение кинжала в руке доказывало, что все это правда. Мое сердце забилось быстрее. Значит, не все еще потеряно. Переход от смерти к жизни был так резок, что некоторое время я еще не могла полностью осознать случившегося. Машинально я спрятала кинжал в складки своего кимоно, вся дрожа от волнения. Мой спутник замер, выжидая минуту, когда я успокоюсь и, вслед за тем, сделал мне предостерегающий жест рукой. Внезапно, прямо передо мной часть стены упала в угол, обнаружив скрытую за ней маленькую, железную дверь. Мой спутник нажал какую-то кнопку, глухо задребезжал по ту сторону звонок, послышалось щелканье запоров и дверь отворилась. За дверью стояла такая же мрачная фигура, в капюшоне, скрывавшем лицо.
— Что так долго? — проворчала фигура.
— Она еле жива от страха. Всю дорогу пришлось тянуть за руку.
— Там еще не то будет! — зловеще парировал объяснение моего спутника новый тюремщик.
— Смотрите! Разрыв сердца бывает и от страха!.. А если она… — мой спутник многозначительно показал на лоб.
— Знаем! Меньше болтай!
Мой новый тюремщик втолкнул меня в новое помещение, дверь захлопнулась и неопределенный шум и глухое гудение возвестили о том, что опустившаяся часть стены вновь поднялась, плотно закрыв то место, где находилась дверь. Единственный человек, вселивший в меня надежду, оказался по ту сторону. Снова я предоставлена самой себе. Надеяться было больше не на кого. Я осмотрелась. Коридор был светлый и сухой. По полу стелился прорезиненный мат, делавший шаги совсем не слышными. Несколько массивных железных дверей с небольшими за решетчатыми окошечками выходили в коридор. «Очевидно тюрьма», — подумала я и замедлила шаги у одной из дверей, в которой совсем не видно было окошечка. Мой проводник тот час грубо толкнул меня в плечо.
— Иди, иди! Чего стала? Французская проститутка.
При этих словах меня охватила злоба с такой силой, что мне захотелось воткнуть ему в грудь кинжал. «Убить, а потом открыть все эти железные двери и выпустить заключенных!» — мелькнуло у меня в голове, — «Ну, а если там никого нет? А где ключи? А куда бежать?..» Искушение убить проводника ослабевало, но все с большей силой ощущала я муки жажды. Да и голод давал себя чувствовать так, что тошнота подступала к горлу. «Скоро ли конец всем этим мукам?» — думала я, ощущая новый прилив злости. — «Погодите, желтые дьяволы, я еще покажу вам, что значит французская девчонка!» Но вот после нескольких переходов и лестниц мы очутились в помещении, похожем на камеру и на кабинет одновременно. Вся обстановка этой полукамеры состояла из небольшого письменного стола, пары стульев, сейфа в углу и широкой деревянной скамьи под стеной. Окон не было. Под потолком горела яркая лампа.
— Садись! — тюремщик кивнул на скамью.
Усталая от бесконечных переходов и переживаний ни о чем не думая, я с облегчением опустилась на скамью… и в тот же миг с пронзительным криком вскочила… Вся скамья была усеяна тонкими иголками, выступавшими на полтора-два сантиметра над поверхностью и заметные лишь при внимательном осмотре. Конвоир захохотал во все горло.
— Отдыхай, отдыхай! Или перина плохая? Ничего, переспишь пару ночей — привыкнешь.
Кровь бросилась мне в голову и в складках кимоно я нащупала рукоятку кинжала. Еще мгновение и свершилось бы непоправимое. Но дверь отворилась и в этот момент в помещение вошел пожилой японец в очках, в отлично пригнанной военной форме, с кожаной папкой под мышкой.
— Все шутишь? — и неожиданно нанес ему сильный удар по щеке.
«Капюшон» мгновенно вытянулся в струну.
— Еще раз повторится, сам сядешь сюда! — офицер показал на скамейку.
— Господин… — начал было «капюшон «, но офицер прервал его:
— Пшол вон!
Тюремщик щелкнул каблуками и выскочил за дверь.
— Простите, мадмуазель! Здесь произошло недоразумение.