Директор взял микрофон и сказал:
— Дорогие… дорогие ребята, родители, педагоги…
Радостный шум понемногустал стихать, и все повернулись к трибуне.
— Наша замечательная школа, которой мы все гордимся, стоит на патриотизме и любви к Родине. Она имеет давние высокие традиции, которым все мы стараемся следовать. Но ученики 8-Б Славина и Костин — тут директор повысил голос, — проигнорировали их!
Он сделал паузу. В зале висела недоуменная тишина: никто не понимал, в шутку это или всерьез.
— Они пришли в свою школу в карикатурном виде, как шуты! В свою школу, которая славится своими высокими традициями, в школу, где имена Пушкина, Гоголя, маршала Жукова произносятся благоговейно, как святыня! Кроме того, они не соответствуют условиям конкурса: был объявлен конкурс костюмов, а на них — обыкновенная одежда! А так называемый «костюм» они решили сделать, размалевав себя, как клоуны! Нет, в нашей школе такое не проходит!.. Поэтому я объявляю настоящих победителей конкурса — тех, кто достоин патриотических традиций нашей школы. Встречаем: Крякина Людмила и Васюта Павел!!! Идите сюда, ребята, идите, смелей, смелей!
К трибуне робко вышли двое: девушка в русском народном костюме, с накрашенными щеками и накладной косой, и парень, одетый под Илью Муромца, с деревянным мечом на боку. Это были дети спонсоров школы.
Директор сделал отчаянный жест звукооператору, и грянула музыка, — но зал безмолвствовал. В этот момент Рита, расталкивая всех, пробежала к дверям и пулей вылетела из зала.
Коля побежал за ней. Он еще не мог осмыслить, что произошло, хоть в сердце уже разлилась обида.
Он в панике рыскал по пустой школе, топал по гулким коридорам, взмок, запыхался… Наконец он сообразил осмотреть женские туалеты — и в одном из них нашел Риту, рыдающую у окна.
— Рит! Рит! Ты что? Ну что ты? Рит!..
Рита взглянула на него прозрачными, как вода, глазами — и вновь зашлась в надрывных рыданиях. Слезы текли по накрашенному лицу, не смывая краски. «Однако хорошо отлакировал… глупости! о чем я думаю, дурак?..» — Коля подбежал к Рите.
— Рит, Рит, ну не надо! Ну слушай, Рит, они ведь все козлы, уроды! Рит! Мы победили, ну ведь взаправду, Рит! А то не считается! Ну Рит, Риточка, Ритусик, солнышко, ну не надо…
Колю как прорвало: позабыв неловкость, он порывисто обнял Риту и прижал к себе.
Рита не вырывалась, а шумно вздохнула, взглянула на Колю — и ткнулась в него, зарылась накрашенным личиком в его грудь, — а он гладил ее по спине и волосам, чувствуя шершавый слой лака. Рита всхлипывала, и Коля шептал ей — «все хорошо, все хорошо, маленькая моя, солнышко, Риточка, хорошая моя…» Язык его впервые произносил такие слова, и от этого на сердце было терпко и легко, будто открылся шлюз, и по нему хлынуло из сердца в сердце…
Снова они почувствовали тот волшебный контакт без слов. Рита уже не рыдала, а только жалась к Коле, дрожа всем телом — а он обнимал ее крепко, как только мог. Наконец он сказал:
— Пойдем ко мне, Ритусь?..
— А… а уроки? — всхлипнула Рита.
— Какие уроки, ты что? Идем, дома никого нет, предки на работе…
И они пошли к Коле.
***
Коля мыл Риту в ванной. Краска была уже смыта, волосы вымыты до корней — а Коля все лил и лил на Риту шампунь, пахнущий пряными тропическими цветами, взбивал в Ритиной гриве густые хлопья и размазывал их по телу.
Их покрывала пена, похожая на горки взбитых сливок. Запах, нагота, скользящие прикосновения околдовали их — и они двигались в плавном ритме, поглаживая друг друга, растворяясь в бесстыдном экстазе близости, сводившей их с ума. Ничего подобного они не испытывали никогда…
Потом они вытирались, и Рита, замирая от стыда, щупала Колин окаменевший ствол, изучала его, спрашивая — «тебе приятно, да?»
— Да-а, — отвечал Коля и промакивал ее бутончик, спрашивая — «а тебе?»