— И мне-е… — протягивала Рита и раздвигала ноги. Ее мокрые волосы щекотали плечи Коле, и тот выл от смертной нежности, стирая капельки с бархатной кожи…
Вытерев Риту, Коля взял ее за руку и повел в комнату. Рита не сопротивлялась… Оба они знали, что сейчас должно случиться. Знали, но боялись. Вошли в комнату — и застыли, не дойдя полшага до кровати.
Коля повернулся к Рите, положил ей руки на плечи… И — медленно, как магнитом их притянуло друг к другу. Они слепились вплотную: грудь к груди, потом — животами, бедрами, лобками, ногами, — ближе, теснее, теснее, плотнее, еще и еще…
Их вдруг накрыла волна телесной близости, в которой не было ни верха, ни низа, а были только единство и дыхание; потрясенные, возбужденные до дрожи, они стояли, обнявшись, и молча гладили друг друга по влажным телам и волосам…
Первой не выдержала Рита: подняв лицо — тихонько поцеловала Колю. В нос. И еще раз — в щечку, и потом в губы — еще, еще и еще… Поцелуи становились все крепче, жарче; наконец, ее прорвало — и она, трепеща, обхватила Колино лицо руками и облепила его бурей облизываний, позабыв обо всем на свете: «Колечка, Колюсик, зайчишка, мальчинька мой, аааа…»
Она ласкалась отчаянно, исступленно, и Коля хрипел, уничтоженный этой лавиной, не успевая отвечать на ласки, — а Рита терлась об него, обхватывала его ногами и лезла на него, как медвежонок. Внезапно она разрыдалась. «Что ты? ну чего ты?» — шептал ей Коля, — а Рита рыдала и смотрела на него влажными, сумасшедшими глазами, улыбаясь сквозь слезы. Она и сама не понимала, чего она плачет.
— А давай… хочешь, я тебя пофоткаю? Хочешь? Вот ТАК?
— Ну да, я ж зареванная вся, — всхлипывала Рита, но отодвинулась от Коли и спросила: — А где ты меня будешь фоткать?
— Да здесь, возле занавески — смотри, прямо как в студии… Ты ведь такая, Рит… Такая вся… У тебя ТАКОЕ тело!.. — говорил пунцовый Коля, доставая камеру.
— Меня еще никто не фоткал ТАК… – шмыгая носом, Рита отошла к занавеске.
Вначале она стеснялась, но вскоре позирование опьянило ее — и она выгибалась, принимая для Коли такие позы, что у того дрожали руки. Рита возбудилась до визга — и бесстыдно подставляла Колиному объективу раковинку, текущую сладкой смолой. От желания, сжигавшего Риту, ее позы и движения набухли жгучей сексуальностью; никто не признал бы в ней трогательную девочку, раскрашенную под далматинца…
Наконец Коля понял — еще немного, и он лопнет, как позавчера; он отложил камеру, подошел к Рите, провел рукой по ее телу… Рита заскулила, посмотрела на Колю безумными глазами…
Притихшие, торжественные, они залезли на кровать и легли в «ту самую позу» — но вдруг Рита вскочила:
— Стоп! Надо что-то подстелить, а то будет кровь, — хрипло сказала она. — Будет много, много крови, очень много… — авторитетно повторяла Рита, со сладким ужасом вслушиваясь в свои слова. Она умирала от возбуждения; мысль о том, что сейчас ее сделают женщиной и «будет много крови», разрывала ее на куски.
Коля подстелил клеенку, и сверху — еще старую простыню, ушедшую на тряпки…
Они легли сверху, стараясь не смотреть друг на друга; Коля полез на Риту — и увидел вздыбленные, набухшие горошины сосков. Решился — прильнул губами, лизнул горячий комочек; и в это время — ткнулся ТАМ в мокрое, скользкое…
— Аааах! — вдруг взвыла Рита, подбросив Колю вверх; — Аааыыы! — задыхалась она, хватая ртом воздух; — Аааыыыиии! — пищала она, закатив глаза…
«Ого», пронеслось в Колиной голове; и тут он почувствовал, как его ствол ушел куда-то — в мыльную глубину.
Он проник туда легко, как в чехол; Коля даже удивился, что все так легко вышло — он боялся не разобраться, что к чему, боялся навредить Рите… Его бедра будто направлялись невидимой рукой, и он входил туда — глубже, глубже, плотнее… «Вот оно», ужасался Коля, бодая Риту каменным стволом, — «то самое, настоящее, взаправду…»
Войдя в Риту, он ощутил страшную, невозможную близость с ней: сквозь тоненькую кожицу в негопроникали все токи ее тела. Мягкое нутро Риты вдруг окутало головку невыносимой сладостью, и Коля охнул, заглатывая воздух…
Внутри рвались молнии. Коля пульсировал в Рите, стараясь двигаться в такт ее спазмам и крикам, — и не замечал, что сам вопит, как сумасшедший. Рита вопила с ним, срываясь на хрип… Вдруг она расплакалась, — и Коля, излившись в нее до предела, до последней капли, почувствовал, как кто-то исторгает из него рев, горький и спасительный — и разревелся сам, и ткнулся в Риту, и заскулил, зарывшись в нее, как когда-то — в маму…
Они всхлипывали, слепившись в дрожащий комок. Постепенно они растворялись в горько-сладкой нирване — в едином потоке без верха и низа…
Минута — и притихшие «далматинцы» сопели, прильнув друг к другу, как котята. Они спали.
Продолжение следует. Пишите о вашиз впечатлениях!
E-mail автора: 4elovecus@rambler.ru