Ветераны выражали свои чувства гораздо скромнее, но и по их лицам нельзя было сказать, что они очень уж обеспокоены.
-Я не…
-Не разумеешь? Разве? Разве не смешно, что мудрый остроухий лорд, который воюет, наверное, с тех пор, как мой прапрапрапрапрадед перестал сцать под себя, внезапно попал в окружение? И к кому! К тупым злобным берсеркам! Разве может такое случиться с эльфами, бессмертными неувядающими свидетелями истории, которые, курву их мать солдатским копьём да в обе дырки, всё знают и никогда не ошибаются?! Нет! И оттого, что такая дрянь случилась, мне только смешнее!
-Вам не должно быть смешно, господин капитан! Вам должно быть боязно!- воскликнул вестник и слегка покачнулся.- Помните ли вы, что эльфы без лордов не воюют! Если Салсар аэн Шиидхари там сейчас умрёт, четыре тысячи стрелков и лёгких пехотинцев просто выйдут из сражения и отправятся на север!
Ходриг раздражённо дёрнул усом. Конечно, он знал, что к вопросу лидерства остроухие относятся примерно так же, что парадоксально, как орки – нет лидера, нет войны и точка!
-Посему вам лучше бы пустить свои резервы на…
-Ещё раз посмеешь мне указывать, как распоряжаться людьми, человече, яйца бантиком завяжу! Мои резервы никуда не двинуться кроме как на орков! Всё, слово сказано, а что до этого высокородного недоумка, то… Самсон! Самсон, демоново семя, вставай, отрыжка ледяного великана! Вставай!
-Не ори.- Самсон встал.
То, что недавно казалось тёмным валуном, лежащим рядом с помостом, поднялось, распрямилось, и превратилось в мускулистого гиганта, имеющего к человеческой расе очень слабое отношение. Танелонцы, дети Танелона, земли, где половину года властвует холодный зимний день, а вторую половину убийственнохолодная зимняя ночь. Они похожи на людей, если не считать ороговевших ногтей, острых зубов, ужасающей силы и громадных габаритов. И ещё пары небольших рожек на лбу, разумеется. Если взять мускулы со всего человеческого тела и разделить их на десять равных частей, а потом той же мерой измерить танелонца, то получится, что у него этих частей двадцать две. Обычный танелонец на две-три головы выше даже очень высокого человека, а так же как минимум в полтора раза шире в плечах, сильнее в десять раз, выносливее в пятнадцать, болевой порог высший из известных, инстинкт самосохранения примерно как у орка. Живут танелонцы до ста пятидесяти-двухсот лет, волосы растут исключительно на голове, но не на лице. Танелонские воины никогда не стригутся, считая, что сила их расы таится в волосах, взрослый мужчина носит копну чёрных как ночь волос, свободно свисающую до ягодиц и лишается их только если проиграет поединок с равыни. А равными себе танелонцы считают только танелонцев. Они не признают метательного оружия даже в охоте, из брони носят исключительно латы из толстой, угольно чёрной кожи с металлическими шипами на плечах и предплечьях. Танелонцы не обманывают, не лгут, говорят то, что думают и никогда не задумываются над тем, что говорят, любят женщин и выпивку, хотя ни на что не променяют сечу.
Четвёртый король Хагондии, праправнук основателя государства правил во время засилья аристократической власти, его, короля Валедо Четвёртого прозвали Бессмертным, за то, что он пережил одиннадцать покушений, но усидел на троне. Монарх не мог верить своему двору, своей гвардии, своей жене и, что совсем печально, даже своим любовнице и любовнику. Пребывая в отчаянии, он выписал из Танелона пятерых воинов, пятерых гигантов в чёрной броне. Танелонцы не лгут, не придают, не польщаются на злато. Скорее кто-нибудь ухватит солнце руками, чем танелонец откроет спину нанимателя для кинжала. За последующие шестнадцать лет было совершено ещё шестнадцать покушений, почти по одному на каждый год, все закончились провалами и летящими с плахи головами, а Валедо Бессмертный оставался невредим… пока один из телохранителей его не убил. Случайно. Монарх подавился вишней, а танелонец попытался похлопать его по спине, но перебил хребет…
-Самсон, ступай и помоги эльфскому лорду, пока его орки не отымели и не убили… Или пока они его не убили и не отымели. Кажется, это правильная последовательность, когда дело касается зеленопузых и долгоухих. Ты идёшь?
-Иду… Иду…- Гигант лениво взвалил на плечо секиру, собрался с мыслями и запел. Танелонцы всегда шли в бой, распевая одну из тридцати священных боевых песен, по одной на каждый из тридцати родов, живущих в Земле-Без-Тепла. Песни не только сообщали богам и предкам, что потомок идёт сеять семена смерти, но и помогали быстрее войти в боевой транс.- Юмартака, валта он тэйдан омисса касиссанне, юухдистукаа, люукаа маахан нойрюйтаянне! Миталлинкийтойсин сиивин, кохти тотуутта маткаткаа, вельесуннам вирелла войттоон ратсастакаа!
-Берегитесь там!- крикнул капитан в спину Самсону.- Я спустил чудовище с цепи, теперь кто не отбежит, тому кердык!.. Кстати, о смерти, эй, кто-нибудь, перевяжите этого парю, пока в нём вся кровь не закончилась! Эй, ты как, человече?
Когда-то Танелон был домом для великой цивилизации магов, учёных, философов и прочих мудрецов, постигавших устройство мироздания. Что погубило их? Неизвестно, великая цивилизация обратилась в ничто, а потом из безжизненной снежной пустыни пришли танелонцы, могучие гиганты жадные до крови, до побед, до смерти и чужих мучений, причащающиеся плотью проигравших, пожирающие друг друга для выживания. Кто боится орков, тот просто не знает детей Танелона. Один из них пришёл издалека, один из них принёс свою секиру и песню, которая сопровождала души умерших на его родине веками. Люди расступались перед тяжело бегущим Самсоном, Воробьи знали, если Самсон идёт, лучше расступиться, но если он несётся, роняя клочья пены изо рта, лучше просто упасть и притвориться мёртвым. Танелонец пересёк позиции наёмников, словно бежал не среди людей, а среди пшеничных колосьев, которые не могли ему помешать. Когда он вырвался на передовую, то сразу вступил в рукопашную.
Ymmärtäkää, valta on teidän omissa käsissänne
Yhdistykää, lyökää maahan nöyryyttäjänne
Metallinkiiltoisin siivin, kohti totuutta matkatkaa
Veljeskunnan vierellä voittoon ratsastakaa
Углубляясь в позиции зеленокожих всё дальше и дальше, Самсон раз за разом вздымал свой двухглавый топор и опускал его на квадратные голов, проламывал черепа, разрубал туловища, парировал, отбрасывал широких коренастых дикарей назад и с рыком набрасывался на них как голодный пещерный медведь. Вскоре людей вокруг совсем не осталось, только орки, только враги. Тянущиеся отовсюду боевые тесаки и топоры, уродливые, перекошенные ненавистью ещё в материнской утробе хари, пасти, полные острых зубов, исторгающие свирепое рычание и воинственные выкрики. Орки не боятся, орки видят гиганта, убивающего их и стремятся к нему как какие-то уродливые сумасшедшие бабочки стремятся в огонь бушующего пожара… А Самсону хорошо, он близок к экстазу, ведь рядом нет тех, о ком приходится думать, нет людей, которых нельзя убивать, только целое море врагов, чья ненависть к нему, чьё желание убить бьёт в него, Самсона, словно в набатный колокол, а он отвечает стократ более сильным ударом!
Koko maailmaa vaikka uhmatkaa tätä totuutta julistakaa
Joka metallia haluaa se metallia saa,
Meitä turha on vastustaa
За его спиной просека, выложенная фрагментами тел, оркское оружие ломается, встретившись с секирой, оркские доспехи рвутся как мешковина, толстые оркские мускулы сдают, когда Самсон наваливается со всей мощью, хрипя священные слова с вылезающими из орбит глазами! Руби, секира, руби их! Ещё крови! Ещё боли в руки! Ещё трупов, извергающих содержимое! Пусть кости трещат, пусть трещит плоть, пусть дохнут враги и их ярость питает воина, который живёт только в битве за жизнь, а вне её – лишь существует! Сеча, дева в платье из содранной кожи, Сеча, дева ступающая по выпущенным кишкам, прекрасная и омерзительная Сеча, сжимающая топор и кубок, богиня, посылающая благословение, прекраснейшая богиня, с ликом, омытым кровью, напои сына Гнева! Напои кровью того, кто жаждет! Сеча!
Valloittakaa pohjoinen maa joka kuuluu teille
Vahvistukaa sillä tie on avoinna sankareille