— Н-неплохо, — выдавил я из себя, — мы с радостью будем гостями…
— Что? – девушка крепко сжала мою ладонь. – Ты здесь не гость, ты – полноправный хозяин!
— О! – только и нашёл я что сказать.
До селения дев мы шли всё утро. Вокруг вставал дикий лес, прекрасный в своей первозданности и нетронутости, тем не менее женщины умудрялись находить невидимые тропы, по которым вели нас.
Селение оказалось не чета заставе – около дюжины шатров, теснящихся к центральному костру. Нас встречало всё селение – даже не представляю, как девы узнали о нашем появлении. Мне стало страшно при мысли, что каждая из красавиц тоже будет целовать меня. Лесные девы действительно были красивы – каждая на свой неповторимый манер – и я не мог понять, почему, когда они смотрят на меня, в их глазах загорается безграничная нежность и преданность. Непонимание рождало страх. Я не должен быть здесь, меня с кем-то перепутали.
— Сегодня счастливейший день, мои возлюбленные! – объявила Николь. – Наше ожидание закончилось! Наш мальчик… – её голос вдруг сорвался, но девушка быстро собралась. – Тео снова с нами…
Она ещё не закончила, а лесные девы взорвались радостными криками и плачем. И снова одна за другой они подходили ко мне, прижимались, ища что-то в моих глазах, и, поцеловав, называли свои имена. Ни одна из них не была чужой и незнакомой: каждый поцелуй что-то будил во мне и требовал отклика. День был в самом разгаре, когда последняя из дев – наголо стриженая мулатка, не смотря на прохладную погоду, одетая в короткую тунику из белоснежного шёлка, под которым проступали тугие женские формы – Палома – поцеловала и отпустила меня. Николь, всё это время задумчиво играющая с маминой грудью, спохватилась и виновато улыбнулась:
— Прости нас, любимый. Мы так рады твоему возвращению… Ты голоден?
— Немного, — признался я. По правде, живот начало подводить около часа назад. Девушка потянула нас за собой и привела в один из шатров, ничем не отличающийся от других. Внутри было тепло от жаровни и толстых одеял, брошенных на холодную землю. Мама потянула меня вниз, и я послушно сел, давая отдых натруженным ногам. Оставив нас втроём, Николь тут же выскользнула наружу. Я шумно вздохнул.
— Не волнуйся, — шепнула Каролина, — здесь тебя никто не обидит…
— Я уже понял, — устало усмехнулся я, — но почему они так ко мне относятся? Ведь видят же в первый раз в жизни?
— Ну, не совсем, — улыбнулась мама, — скажем так, здесь нет ни одной женщины, с которой ты не связан кровным родством.
— Что? – вскинулся я. – Как это?
— Глупая, — нахмурилась Каролина, — перестань мучить мальчика, расскажи ему…
— Не стоит спешить, — ответила мама, снимая рубашку; я тут же жадно впился губами в мягкую полноту, — ох, сынок…
Я хотел напомнить ей о вчерашнем обещании, но тут вернулась Николь, неся накрытый поднос, от которого шёл такой дух, что я мигом забыл обо всём остальном. Еда была простой и вкусной.
— Кушайте, — улыбнулась девушка. Потом она посмотрела на мамину грудь, и её взгляд затуманился. – И… отдыхайте.
— Останьтесь с нами, — ответно улыбнулась мама.
— У меня есть ещё дела, — ответила Николь, — но я загляну попозже. Если что понадобится, просите – не стесняйтесь…
Она попятилась к выходу, изображая острое нежелание уходить. Мама послала ей воздушный поцелуй; когда за Николь закрылась щель, Каролина недовольно произнесла:
— Всего-то триста лет не виделись, а она по-прежнему пускает слюнки на твои прелести.
Мама весело рассмеялась и стала словно моей ровесницей. Мы поели, потом я блаженно вытянулся на тёплых одеялах и закрыл глаза. Мама и Каролина легли рядом, разговаривая шёпотом. Я очень скоро потерял нить их разговора, а ещё через мгновение уснул. Проспал до вечера и проснулся с тяжёлой головой, окружённый тёплыми сумерками. На мгновение вспыхнул в сердце запоздалый страх, но его быстро вытеснило облегчение, когда я вспомнил, где нахожусь, вспомнил преданность в женских глазах. Если здесь мне что-то угрожает, значит, нигде в мире я не найду безопасного места.
Ни мамы, ни Каролины рядом не было. Одиночество никогда не пугало меня, но сейчас я невыносимо захотел, чтобы рядом кто-нибудь был. Я вышел из шатра. Уже темнело. Уже вовсю полыхал огромный костёр, взмывая к темнеющим небесам разноцветными крылами, рассыпающимися яркими искрами. Меня увидели, взяли за руки и потянули к огню. Одна из лесных дев – невысокая, хрупкая шатенка с точёным личиком (из тех, у кого кровь в теле не красная, а голубая) – обняла меня и поцеловала. Когда я сел возле костра, Оксана прижалась щекой к моему виску и прошептала:
— Ничего… если я так посижу?
-Нет-нет, — ответил я, — всё в порядке… я не против…