— Я не знаю, — растерянно говорит она.
— А кто ж знает, дорогуша? Раз взялась пополнять моё образование, так будь любезна, продолжай!..
Видя, что она продолжает находиться в нерешительности, я решаю помочь ей, снова прибегнув к напоминанию об уже несомненно приобретённом ею опыте:
— Ну что ты замерла, словно никогда не видела мужских причиндалов — ни у Александра Константиновича, на у деревенских пареньков?
— Да как не видеть? Приходилось…
— А трогать их приходилось?
— Александр Константинович просили…
— Ну и я тебя прошу! Пожалуйста!
— Как изволите, барин…
Фрося протягивает ручку, дотрагивается ею до моего восставшего и подрагивающего от её прикосновений ка, затем берёт его в ладошку и начинает его поглаживать.
— Вот, видишь, как это хорошо у тебя получается, — поощрительно говорю я.
И собираюсь, было, попросить ещё об одной услуге, как слышу:
— Фроська! Где ты?
— Это мамка идёт! – шепчет девица, вскакивает, одним прыжком оказывается у лаза, закрывает его и потихоньку, на ципочках возвращается ко мне.
— Чего это она, вдруг заявилась? – также шёпотом спрашиваю я, снова обнимая и прижимая её к себе.
— Не знаю. Видно, куда-то понадобилось сходить и пришла позвать меня, чтоб с малышами посидела.
Между тем под нами уже слышны шаги и голос:
— Фроська! Куда запропастилась? Неужто купаться побежала? А куда? И где её искать? Вот незадача… Подождать здесь, что ль? Задать кормов что ль бурёнкам?.. Пожалуй…
— Это, наверно, надолго? – спрашиваю я, заслышав шелест не то соломы, не то сена и мычание коров.
Фрося согласно кивает головой.
— Тогда не будем ждать, — предлагаю я. – Показывай мне, что я и как должен с тобой сделать. Хорошо?
Она живо кивает головой и не менее живо меняет диспозицию: приподнимается, задирает до самой талии подол, затем опускается на колени, на четвереньках подползает к слуховому окну и, обернувшись ко мне и как бы приглашая меня, шепчет:
— Давайте так!.. Мне так виднее, что на улице…
— Тебя этому научил Александр Константинович?
— Я видела, как он с другими так…