Фрося весело, словно обрадованная моей понятливости, кивает головой.
— А что, — суммирую я свои первые впечатления, — тут, кажется, неплохо… Во всяком случае, надеюсь, будет не менее интересно, чем там, на траве, когда Шура лишала меня девства. К тому же темь стояла такая, что не видно было ни зги. Надеюсь, ты мне всё покажешь, чему тебя здесь учил Александр Константинович?
Я беру её за плечи, притягиваю её к себе и целую. Она с горячей готовностью отвечает мне тем же, пылко обнимает и говорит заботливо:
— Вам осторожненько бы надо быть, а то, не дай бог, оступитесь и свалитесь! Ещёжды хотите ушибиться? … Чего на сходни-то стоите? Влезайте сюда!
И подаёт мне руку. С её помощью я оказываюсь на чердаке, и она, не отпуская моей руки, ведёт меня к уже присмотренной мною копёнке.
— Садитесь!..
— А ты? – спрашиваю я.
— А куда я денусь? – отвечает она и усаживается рядом со мною.
— Да, — говорю я, снова беря её за плечи, — какой вид отсюда прекрасный!
— И видать всякого, кто вздумает сюда пойти, — по своему соглашается она, охотно отвечая на мои поцелуи, но отбиваясь от моих рук, когда они тянутся проверить, что у неё за пазухой.
Но вот моим прикосновениям под своей юбкой она нисколько не мешает, делая вид, что не замечает их за поцелуями и объятиями. Но как только я опять пытаюсь нащупать её грудки, то снова встречаю необъяснимую неуступчивость. И тут я вспоминаю о тех ролях, которые нам заранее предписаны, и говорю:.
— Итак, Шура, лишая меня девства, кое-чему меня научила. Но так как, повторяю, я в темноте ничего не узрел и мало что понял, раз уж настала твоя пора продолжить моё обучение, хотелось бы видеть, с чего ты начнёшь и чем закончишь… Ведь чему-то учил же тебя Александр Константинович?.. Небось с подружками потом делилась, хвасталась, а может даже и небылицы рассказывала?…
Вместо ответа Фрося обнимает и целует меня.
— А можно я на грудки твои взгляну? – спрашиваю я, опять напрасно пытаясь поникнуть к ней за пазуху. – Но почему? Ты можешь мне ответить?
— Потому что Александр Николаевич говорил, что там и смотреть не на что, что мои титьки ещё не выросли…
— Вот те на! А к чему же тогда вы переходили после поцелуев? Чего молчишь-то?..
Не получив ответа, задираю ей юбку выше живота, устремляю руку в светлые волосики, покрывающие его низ, и продолжаю допрос:
— А тут он у тебя находил что-нибудь интересное?- Тут? – она наклонятся и прижимается ко мне, сжав крепко бёдрами мою просунутую между ними ладонь.
— Да, тут, — повторяю я, довольно легко разжимая эти бёдра и проникая между ними в поисках заветной щелки.
— Да он только тут и ковырялся…
— Позволь и мне этим заняться… Тебе это нравиться?
Вместо ответа ещё теснее прижимается и, обняв за шею, крепко-крепко целует.
— А чего тебе не нравилось?
— Когда портки просил стаскивать с себя…
— Почему?