— Да, там есть задвижка.
— Так задвинь её!
Пока Альбина шла к двери, я незаметно соскочил с кровати и, ухватив её сзади за бёдра, резко придвинул у себе. Мой воин, почувствовав нежность и ласковость женской плоти тут же встал на изготовку, готовый к новым ратным подвигам. Я не заставил его долго ждать. Не обращая внимания на увещевания возлюбленной, что ещё рано и мне нельзя, притулив её подле прикроватной дужки, задвинул ей свою задвижку. Мы так здорово фрикцились, что в соседних палатах у многих подскочило давление на 10 очков. Один из больных страдавший постоянными запорами, наконец, разродился кучей дерьма.
Как она, орала, кричала, верещала и материлось! Одна из роз вознамерившись повянуть, все-таки передумала. Ох уж эти люди, не могут они совокупляться по цветинному. Без криков, шума и пыли
Дважды опростав свои шары, не отходя от кассы, я отодвинул задвижку двери ведущей в мою палату. Стук и дикие крики кого-то потустороннего, давно мешал мне сосредоточиться. Особенно мне понравилось изречение: «Сейчас же откройте! Иначе мы вызовем милицию!». Моя пассия, резво опустив юбку, не успела натянуть трусики. Представив доказательства ворвавшемуся консилиуму, состоявшему из охранника, зав отделением, врачицы и медсестрицы, неприглядную картину Репина — «Спалились».
— Больной, сейчас же в постель! — гневно приказала завша, внимательно разглядывая трусики моей любовницы, покоящиеся на оной ноге, гораздо ниже предназначенного им места.
— Я не больной, — отметился я, — требую выписки.
— Нет проблем — выпишите его
В квартире Альбины царил девчачий хаос. Быстро прибрав дубинки, пистолеты, бронежилеты в приличествующие им места, она упорхнула на кухню и, извлекая горы мяса и рыбы из сумочки, купленные нами по случаю в супермаркете, занялась обедом. Содрав, теперь уже не нужные повязки и перевязки и основательно отмывшись, я явил своё тело для созерцания моей возлюбленной на кухню. Она, мельком взглянув на мои два, давно уже побелевших шрама, в упоении разглядывала мою пушку на колёсах. Прекратив созерцание, Альбина принялась дожаривать рыбу. Не мудрствуя лукаво, я задрал её халатик, и жарил её так, что моя рыбка, чуть не сожгла всю обеденную рыбу.
— Рассказывай, с того самого места, как я отрубился.
— А что рассказывать? Десантура ворвалась секундой позже, порасхвостав все окна в доме. Я вызвала скорую. Борисыч чуть не плакал. Этот громила, бывает иногда до того сентиментален, что порою кажется, как его допустили до оперативной работы.
— Что с камнем?
— Он в лаборатории, но сдаётся мне, что наши учёные ни хрена с ним не смогут поделать. Они вожделеют твоего скорейшего выздоровления и пояснений, как тебе удалось взять его в руки, им, пока что это не удаётся никому.
— Я и сам не знаю. Вероятно я избранный, как Нео? А что с обитателями Зверского гнезда?
— Виталине светит пятерик, но думаю, Альберт её отмажет. Самого Альберта отпустили в тот же день за недоказанностью улик.
Налив Текилы в стакан, я поднял его и поинтересовался у своей возлюбленной:
— За возвращение майорства?
— Нет, — тяжело вздохнула женщина, — за капитанство
— За капитанство! — повторил я и запил прекрасный напиток апельсиновым соком.
— Я не хотела тебя убивать! Правда, правда! — лицо Виты грустно смотрело на меня, — это случайность! Я не ведала что творю, нажимая на курок. Меня поразил сильный удар током, исходящий от камня. Игорь, пожалуйста, поясни это на суде.
— Мне это не трудно. Поясню, конечно.
— Я люблю тебя! Вернись ко мне!
— Чтобы мой папа закатал меня в асфальт? Или одел в бетонные сапоги и сбросил в бушующее море, как мою маму?
— Он не такой уж и плохой, доверься мне! Я поговорю с ним.
— Зачем? Я не собираюсь возвращаться в ваше Зверское гнездо. Где любовь подменена ненавистью, правда ложью. Где, даже цветы выращены на крови невинных, и своим цветом демонстрируют правду. Ты служишь негодяю, мерзавцу и подлецу. У него достаточно денег, чтобы выкупить свою свободу