Потом вернулся Марти и спас мою шкуру.
— Шерил, давай вернемся на улицу и закончим разговор. Я принесу нам чего-нибудь выпить. — Я вышла за дверь и стояла на веранде, наблюдая за всеми через окно. В какой-то момент маленькая азиатка что-то сказала Марти, и он улыбнулся. Это была первая улыбка, которую я увидела на его лице за очень и очень долгое время. Я скучала по ней гораздо больше, чем могла себе представить. Мне было больно видеть, что ее вызвал кто-то другой.
Марти принес две бутылки воды, и когда мы вернулись на свои места, начал:
— Шерил, я ценю твою откровенность, когда ты рассказала сегодня о том, что с тобой происходило с тех пор… ну, с тех пор, как все развалилось. Я чувствую в тебе изменения. Может, ты выросла, может, справилась со своими демонами, может быть, на самом деле поняла последствия своих действий. В любом случае я хочу задать вопрос, на который мне действительно нужен честный ответ. Затем я расскажу тебе о себе. После этого мы сможем поговорить о нас.
— Шерил, мой адвокат несколько раз задавал тебе простой вопрос, на который ты не ответила или не смогла ответить. Он говорит, что каждый раз, когда он спрашивал, все, что ты делала, — это впадала в истерику. Я не хочу причинять тебе боль, но мне нужен ответ. Без этого, я думаю, наш маленький разговор окончен. Хорошо? Начнем. Почему ты показывала телефону и мне палец, когда вешала трубку после разговора со мной, будучи с этими парнями?
Я знала, что он будет настаивать на ответе на этот вопрос, и теперь, полагаю, была готова к ответу.
— Марти, я наделала много глупостей в своей жизни, но думаю, что показать тебе палец было, наверное, самым глупым, по крайней мере, самым грубым. Мы с моим терапевтом много говорили об этом, и теперь я могу тебе рассказать причину, по которой я это сделала. Простого ответа нет, и это не просто из-за чего-то одного, но основная причина, по которой я это сделала, заключалась в том, что я пыталась убедить себя и мужчину, что был со мной в это время, что ты — жалкий, а не хороший муж. На мой взгляд, я считала, что если бы ты был со мной плохим, я бы не чувствовала себя виноватой, изменяя тебе. Послушай, я была неправа. Я чувствовала себя чертовски виноватой каждый раз, когда касалось одного из этих парней. Я думала, что отыгрывая роль, будто ты — мерзкий, в этом случае я мерзкой не была. И опять же, я была неправа. Я была плохим парнем в этой истории; ты же был просто невинным сторонним наблюдателем. И позволяя мужчине, с которым я занималась сексом, видеть, как я это делаю, я заставляла его верить, что ты был слабаком, а мой брак — бессмыслицей. Оглядываясь назад, все это — глупая идея, но это то, о чем я думала. Показывая тебе палец, я говорила, что ты не имеешь значения, а тот, кто был в это время со мной, имеет. Это была наглая ложь, и она вернулась, чтобы сильно укусить меня за задницу. Я никогда на самом деле так не думала. Я не хотела, чтобы ты отвалил. Это была просто чушь, чтобы прикрыть свою вину. Мне жаль, что я когда-либо это делала, и мне больше чем жаль, что ты когда-либо это видел. Я прошу прощения за то, что делала это.
Я смотрела на лицо Марти, в то время как он переваривал мое объяснение. Каждое сказанное мной слово было абсолютной правдой перед лицом Бога. Я просто играла роль. Я не хотела проявлять к нему неуважение. И тогда я думала, что это безвредно. Сильнее я ошибиться не могла.
— Хорошо, я понимаю, о чем ты говоришь. Ты сделала это, чтобы уменьшить свою вину. Я могу это понять. Шерил, я считаю, что сейчас ты честна со мной. Сказать по правде, одно это маленькое действие причинило мне боль большую, чем все остальное. Секс и ложь были достаточно плохими, но этот единственный акт неуважения просто разорвал меня на части. Я думаю, это было то, что сделало все шансы на оставление всего позади невозможными. У меня все еще случаются вспышки воспоминаний о том, как ты это делаешь, и это до сих пор чертовски больно.
— Так вот почему ты не стал со мной разговаривать, потому что я не ответила на этот вопрос?
— Ну да, но лишь отчасти. Думаю, я использовал это просто как предлог, чтобы не разговаривать с тобой. Я был так зол, что не хотел делать или говорить ничего, что могло бы навредить кому-либо из нас, и уж определенно не хотел пройти через всю эту боль снова. Моим друзьям потребовалось много времени, чтобы довести меня до такого состояния, чтобы я мог даже просто говорить о тебе. Увидеть тебя сегодня здесь — довольно сложно.
Мы опять сели и сделали глоток воды, сделав паузу, чтобы отдышаться.
— Хорошо, Шерил, как и ты, я расскажу тебе сокращенную версию своей жизни за последний год. Когда я нажал «Ввод» на своем компьютере и разослал все эти электронные письма с видео с тобой и твоими любовниками, я был зол, безумнее, чем когда-либо в своей жизни, настолько зол, что мог кого-нибудь убить, и этим кем-нибудь могла быть ты. Мэнди сказала, что внешне я выглядел спокойным, но внутри в моем сердце извергался гигантский вулкан. Я хотел причинить тебе боль. Черт возьми, я хотел причинить боль всем. Я знал, что разрушу все, чего ты добилась на своей работе, но мне было все равно. Убрать все, чего ты желала, было лучшей местью, о которой я мог думать. И да, это заводило меня. Я просто хотел, чтобы ты почувствовала столько же боли, сколько и мне. А отправка электронной почты женам твоего начальника была моим способом отомстить мужчинам, которые что-то у меня отняли. Они забрали мою жену и помогли разрушить мой брак. О, я винил тебя в том, что ты — часть этого, но они были виноваты не меньше. Я нанес удар по всем, и все дорого заплатили за это, включая меня.
— В течение следующих двух месяцев я получал телефонные звонки и электронные письма с угрозами от некоторых от сотрудников Энтерпрайз, а некоторые и от друзей твоих четырех любовников. Я разговаривал с женами этих мужчин и пытался извиниться, но они были слишком обижены, чтобы слушать. Одна даже плюнула мне в лицо. Тем не менее, все четверо взяли копии необработанных кадров, чтобы получить помощь в своих делах о разводе. Я оставался у отца пару месяцев, пытаясь привести в порядок свою голову. Он был великолепен и дал мне много полезных советов, а также помог мне успокоиться и увидеть вещи такими, какие они есть. Через несколько недель я увидел в его глазах тот же стресс, что и чувствовал сам. Я перестал с ним разговаривать и начал думать самостоятельно.
— К тому времени как я вернулся домой, ты давно ушла. Я не пытался найти тебя или позвонить тебе или что-то в этом роде. Я был рад, что тебя не было, даже несмотря на то, что в моей душе была дыра размером с Гранд-Каньон. Думаю, я плакал три дня подряд, прямо перед тем, как ко мне подошла моя маленькая группа сотрудников и сказала, что они предпринимают оперативные меры. Это заняло целую неделю, но уже в конце второго дня я опять смеялся. Впоследствии Мэнди и Адрианна стали для меня как матери. Они говорили мне, что делать, когда и как. Мне это было нужно. Ян оставалась со мной днем и ночью, следя за тем, чтобы я правильно питался, делал достаточно упражнений, и следила за тем, чтобы все не испортилось на работе. Даже Джеки иногда приходила. Она все пыталась убедить меня сделать татуировку, но я отказался. Позже она сказала, что знала заранее, что я не стану этого делать, просто пыталась вывести меня из зоны страданий и вернуться к реальности. Мне стало слишком комфортно в моем горе.
— В один из выходных Рыжий принес кучу DVD с боевиками, пиццу и пиво, и у нас был мужской вечер, который длился целых два дня. Ян затюкала меня за то, что я оставлял коробки из-под пиццы и пустые банки из-под пива по всей гостиной и за то, что не принимал душ все выходные. В общем, это было скорее катарсисом.
— Я погряз в жалости к себе на время около трех месяцев, прежде чем однажды проснулся и снова не начал жить. Первое, что я сделал, — выставил нашу квартиру на продажу. К тому времени ты подписала документы о разводе, поэтому у меня для этого …