вечерам? Мой приятель. Он приехал после церемонии, и конечно сделал несколько разных фотографий вечеринки.
Я открываю коллекцию фотографий от своего друга и начинаю искать, чувствуя себя телевизионным судебным детективом, просеивающим груду улик, пытаясь выяснить личность преступника. Я вижу, как люди смеются, пьют, танцуют и веселятся. Я вижу, как Юля поднимает тосты со своими подружками. Я вижу свое пьяное, невежественное, рассеянное лицо, направленное в камеру и сложенными в пистолет пальцами.
А потом я вижу этого парня.
Я замираю как вкопанный, руки застыли в воздухе над клавиатурой, широко раскрытые глаза смотрят на экран, сердце бьется все быстрее и быстрее.
Парень.
На заднем плане одной из фотографий. Он стоял позади группы других гостей.
На его загорелом оливковом лице играла улыбка. С большой профессиональной камерой в руках.
Парень.
Наш гребаный фотограф!
Человек, который весь день стоял всего в нескольких метрах от нас.
Человек, который сказал нам встать немного ближе и держать эту позу. Человек, который встречался с нами несколько раз перед большим днем, чтобы убедиться, что все в порядке и наши пожелания учтены.
Мужчина с большим, тяжелым на вид членом, который растянул узкую киску моей невесты и забрызгал ее хорошенькое личико своей спермой.
Это не может быть правдой. Этого не может быть. Быть этого не может. Я его знаю. Не очень хорошо, но я его знаю. Я с ним познакомился. Он мне нравился. Я угостил его выпивкой, пожал ему руку и заплатил за фотографии.
Я заплатил ему за то, что он трахнул мою жену.
— Нет, — говорю я, не веря своим глазам, в шоке, в ужасе, в полной, душераздирающей печали.
Я проверяю еще пару фотографий. Он там, на заднем плане, щелкает фотоаппаратом перед своим лицом, наблюдая за разворачивающейся вечеринкой. На одной фотографии видна его рука с закатанным рукавом, ремешок его часов выставлен на всеобщее обозрение. Я получаю толчок ужасного, неконтролируемого возбуждения, пронзающего меня в животе. Я просматриваю фотографии и открываю другую, первую, которую я увидел, которая ранила меня, как нож. Я поставил две фотографии рядом, улыбающегося фотографа слева и таинственную, тянущуюся руку, ощупывающую обнаженную грудь Юли справа.
Похоже, это те же самые часы, такой же темный ремешок, такой же серебряный отблеск на циферблате. Даже его рука выглядит почти идентично.
Это он?
Это тот самый парень? Это тот самый мужчина, которого моя жена трахнула той ночью? Она трахалась с ним, и сосала его, и улыбалась, когда он покрывал ее хорошенькое личико спермой? Неужели это он трахал ее без гандона и растягивал ее тугую щель, пока я спал в другой комнате?
— Твою мать, — говорю я тихим, тихим шепотом.
Нет слов, чтобы описать, что я сейчас чувствую. Потерянный. Безнадежный. Сломанный. Порванный. Разрушенный. Побитый. Пустой. Униженный. Выхолощенный. Узурпированный. Уничтоженный.
Слишком многое нужно понять прямо сейчас. Жена мне изменила. В день нашей свадьбы. Может быть, с фотографом. Пока я был в алкогольной коме. У него был огромный член. Она трахалась с ним. Она сосала его член. Ей это нравилось. Он кончил ей на лицо.
Я испустил долгий, медленный выдох полного поражения. Куда, черт возьми, мне теперь идти? Могу ли я отнести эти фотографии хорошему адвокату? Подать ли мне на развод? Неужели я пойду к ней на работу, ворвусь в ее кабинет и буду кричать на нее?
Или мне найти этого парня и выбить из него все дерьмо монтировкой?
Эта мысль была удивительно привлекательной.
Я двигаю мышью и пытаюсь закрыть окна, но нажимаю не на ту часть. Еще одна картинка увеличивается прямо на экране. Юля стоит на коленях, глаза блестят, губы обхватили его массивный мужской орган. Я почти слышу, как из ее горла вырывается приятный стон. Я вижу восторженную страсть на ее лице.
Она знает, что это неправильно, что не должна сосать член этого мужчины, но ничего не может с собой поделать. Она хочет его.
Во мне что-то шевелится. То, что я никогда не ожидал почувствовать в такой момент.
Мое мужское достоинство вздрагивает. Он шевелится, вспыхивая, наполняясь и пробуждаясь, когда моя кровь закипает.
— Какого хрена? — говорю я, глядя на свой пах в зачарованном ужасе, чувствуя, что моя память предает меня. Я смотрю на экран, на улыбающееся лицо Юли, на толстый член, раздвигающий ее красивые рубиновые губы и погружающийся в ее рот.
Мой член начинает напрягаться. Я знаю это чувство очень хорошо. Я хорошо знаю свою эрекцию с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, когда я увидел, как соседская дочь загорает на заднем дворе. Я точно знаю, что мой шевелящийся, пробуждающийся член пытается сделать. Мне становится тяжело смотреть на образы моей изменяющей жены-шлюхи.
— Бля! — я говорю так, как будто это единственное слово, которое я знаю. Я снова встаю и хожу по комнате, не находя себе места, не в силах ни думать, ни оставаться на месте.
Я должен быть уверен. Я должен знать наверняка. Ремешок для часов и темная кожа — недостаточное доказательство.
Одна мысль пронзает меня, как молния. Я пробираюсь к ноутбуку, наклоняюсь над столом, не потрудившись сесть, и открываю другую фотографию. Ту, где мою жену трахают сзади, пока ее любовник злорадствует в зеркале.
Мой желудок снова сжимается, когда я изучаю изображение, выжигая каждую ужасную деталь в своем мозгу. Лицо моей жены в отражении, оно искажено страстью, ее выражение не похоже ни на одно, знакомое мне до этого момента. Ее плотные розовые интимные губы растянулись вокруг члена, который вторгается в ее влажную вагину сзади, его толстый оливково-коричневый член скользкий от ее похоти. Я пытаюсь отвести от него взгляд, но не могу. Растянутая киска моей жены и массивное мужское достоинство ее любовника будут жить в моем мозгу до самой смерти.
Я заставляю себя сосредоточиться на той части, которую хочу увидеть. Его торс, обнаженная грудь, выточенная и подтянутая, в отражении. Лицо, скрытое вспышкой фотоаппарата. Я пытаюсь представить его лицо. Мне видится его улыбка. Смотрит прямо на меня. Смеется надо мной. Издевается надо мной. — «Эй, чувак, я трахаю твою жену так, как ты никогда не мог бы!»
Урод!
Я поднимаю сжатый кулак, готовый разнести чертов ноутбук на куски, но сдерживаюсь. Я заставляю себя дышать и сосредоточиться. Успокаиваюсь. Злость не поможет. Уничтожение второго компьютера ничего не решит. Я изучаю татуировку на его боку, широкую, взаимосвязанную серию запутанных линий, как колючий символ какого-то племени. Может быть, это слово, но оно искажено углом фотографии, отраженного в зеркале, поэтому текст мне не понятен.
Но эта татуировка — ключ к разгадке. Я в этом уверен. Если я смогу доказать, что у нашего фотографа была такая же чертова татуировка, тогда я буду точно знать, что это он трахал мою жену. И что потом? Если я узнаю, что он трахал Юлю на нашей свадьбе, что я буду с этим делать? Смогу ли я отомстить ему? Разведусь ли я с ней? Будут ли эти фотографии представлены скучающему, отстраненному адвокату на каком-нибудь слушании через год или два, в то время как я смотрю вниз на свои ноги и игнорирую пронзительный клинок униженной боли, который снова пронзает мое сердце?
Я не знаю.
Единственное, что я знаю наверняка, это именно то, что я должен знать. Я захожу в интернет и пытаюсь вспомнить имя парня или его сайт. Это занимает у меня несколько минут. Сквозь туман прошедших лет я вспоминаю нашу первую с ним встречу. Красивый мужчина. Добрая улыбка. Крепкое рукопожатие. Возбужденно слушал наши идеи. Увлеченный фотографией. Все твердил Юле, как прекрасно она будет выглядеть на его фотографиях. Сидел рядом с ней, когда мы просматривали его альбом. Коснулся ее бедра раз или два. Немного поправил волосы в качестве расположения. Как же я, блядь, не предвидел этого?
Я зажмуриваюсь и выталкиваю все это наружу. Все, кроме той первой …