А мысли таковыми: «Не будь груб, Фитти, только не поддавайся целиком своей страсти… Спокойней… Спокой-ней, Фитти… Иначе это выйдет боком… Классная баба!… Но аккуратнее, не зарывайся слишком… Впрочем, она меня сейчас вот-вот заставит потечь… Да, эта похотливая Ленц со всеми своими причудами меня доконает».
Дабы не задохнуться и перевести дыхание, они раз-мыкают свои уста, не отрывая в то же время потяжелевших взоров друг от друга.
И первым словом, вырвавшимся из её уст, было:
— Идём!
И приходит в ужас от своего решения. «А что если Хайнер вздумает продемонстрировать, что он образцовый супруг, и заявится домой раньше обычного? А Томас?.. О, господи, Томас…»
И тут её осеняет настолько блестящая мысль, что она, расхохотавшись в лицо стоящему перед ней мужчине, предлагает:
— Приходи на чердак!
Его светлые глаза словно кинжалом пронзают её.
С разгорячёнными щеками и совершенно открытым для его полных надежд глаз отворотом халата Гизела Ленц шаловливо грозит указательным пальцем, показывает на потолок, как бы просверливая его, и, перебирая пальцами, изображает лестницу, ведущую на чердак, где, как она неожиданно вспоминает, валяется старый матрас.
От избытка чувств Фриц Роггац хрипло бормочет:
— Приду куда угодно, если ты только захочешь этого. Я люблю тебя…
— Не ври! — говорит она. — Ты же волочишься за Утой Саборовски. Вот действительно девушка — облизнёшься…
— Вот только прокурор всё ещё водит её под ручку, — ухмыляется светло-рыжий футболист .
— Здесь у тебя гораздо более возможностей закрутить мне мозги, свести с ума, сделать идиоткой. Когда я встречаю тебя на лестничной площадке… Уже только погрезить о тебе приятно…
Затем она стремительно схватывает пакет с углём и удаляется.
Фриц же остаётся, чтобы взять уголь из того подвального отделения, что принадлежит Вагнеру. И думает: «На чердаке… О, господи, на чердаке? В ноябре там должно быть совсем уж холодно. Солнце светит, но не греет, и мне следует позаботься о том, чтобы нам было тепло. В стоячку? А, всё равно… Дедуле я скажу, что мне надо сходитьв профсоюзную пивную и потому… шикарно одеться…»
Воспоминания о первой любви работника На-родной полиции
Перед его умственным взором предстала Эвелин, которую он полюбил, когда ему было 18 лет.-
В ночном зимнем лесу с неба хлопьями падал снег. Красивая руководительница торговой организации в шубе, Эвелин, прислонённая к дереву молодым фольксполицаем, издавая стон, тянула его голову к себе вниз и целовала его. При этом шапка Фрица Роггатца соскочила с него и упала в снег.
Ах — что он испытал при первом поцелуе! Что может быть прекраснее девы, когда мужчина впервые в её объя-тиях и она посвящает его в тайну поцелуя! Голова юноши пошла кругом.
Эвелин затеребила пряжку от своих брюк. Фриц помог ей расстегнуть и снять их. Она повесила всё это хозяйство за стягивающий их ремень на шею и с яростным нетерпением стала стаскивать трусики. Некоторая задержка произошла, когда те зацепились за высокий каблук одной из бальных туфель, она вынуждена была поднять правую ногу, но так вот сразу же отцепить не получалось, пришлось снять и бросить на снег саму туфлю.
Дрожа от холода и желания, Эвелин юркнула ногами сперва в одну брючину, потом в другую, снова прислони-лась к дереву и расстегнула его коричневую форменную шинель. А мгновение спустя её пальцы ласково овладели тугой выпуклостью в его штанах.
Руки красавицы-девицы открыли прореху, а низ живота задвигался вперёд и назад в поисках пениса, и когда обнаружил его, твёрдого, то вобрал во влажное ло-но.
В последствии, при повторении номера, мех её шубы послужил в качестве подстилки…
«Было ли тогда холодно? Чувствовал ли я холод? Или Эвелин?.. Эта горячая Эвелин. Кроме насморка никаких последствий не было…»