виноградники и увидеть, как производится вино.
На пару лет мы потеряли связь, в то время как он сосредоточился на построении своего бизнеса и становлении виноделом мирового класса. Мы воспитывали детей, а Эшли вернулась на работу. Работа, дети и их потребности. Это занимало все наше время, что означало, что мы долго не видели Гранта и Саскию.
Мы собрались все вместе, когда наша дочь Сильвия уехала в Университет Линкольна в Кентербери. Бог знает, почему она решила заняться сельским хозяйством, но вот вам, пожалуйста.
Следующим, кто покинул гнездо, был Клайв, а затем — Глен, их сын. Саския поступила как курица-наседка и сделала большую работу, чтобы присматривать за Сильвией вместо нас. Бог знает, сколько часов она проводила в дороге, подбирая ее из школы и переправляя ее туда-сюда, чтобы та могла проводить выходные в их доме, и мы всегда будем благодарны за то, что она пережила этот период без единой царапины.
Когда мне исполнилось пятьдесят, Эшли решила устроить большую вечеринку, и конечно, приехали погостить Грант и Саския. Это было своего рода радостное воссоединение, и привело к тому, что мы проводили вместе время и отпуска в домах друг у друга, хотя их дом был, конечно, намного более роскошными, чем наш. Эшли, вроде как, влюбилась в него, и это гарантировало, что мы приезжали чаще.
Вскоре после этого все превратилось в дерьмо.
Саския… О, сладкая Саския, она была дикой крошкой и любила водить машину. У нее был маленький Триумф Спитфайр, который действительно соответствовал ее характеру, она была безумной гонщицей. Я ненавидел ездить с ней куда бы то ни было, потому что она никогда не была счастлива, если ее нога не давила в пол. Единственно, чего я опасался, это когда она забирала Сильвию, хотя та заверила меня, что они никогда не ездили на машине быстро, но все было чертовски по-другому, когда она везла меня, она испытывала огромное удовольствие, пугая меня до дерьма.
Оглядываясь назад, все кажется неизбежным, но это не отменяет трагедию. Однажды, пролетая по извилистым ветреным проселочным дорогам Центрального Отаго, она потерпела смертельную аварию. Ей повезло, что она умерла быстро.
После того как несчастный случай поразил его, Грант был в полном раздрае, рассказывая нам новости по телефону. Мы прыгнули на самолет и сразу полетели к ним. Когда мы туда приехали, он был пьян и рыдал. Эшли, утешая, обняла его. Он налил мне выпить, и мы сели на веранде и ужрались в хлам. Эшли провела всю ночь, убирая и готовясь к безумному потоку людей, ожидаемых завтра.
Когда я, наконец, залез в кровать, Эшли все еще тихо рыдала.
— Господи, что за ужас, милый, он плохо справляется, завтра ты должен быть сильным, ты должен взять контроль на себя.
День начался с того, что Эшли сосредоточилась на приготовлении еды и подготовке к приему посетителей. Я съездил в полицейский участок и организовал вывоз и утилизацию машины. Иисус, что за рухлядь, все было раскурочено до неузнаваемости. Я нашел специализированную фирму по утилизации автомобилей, которая была достаточно заинтересована, чтобы забрать останки.
Вернувшись в дом, я увидел Эшли, раздающую еду непрерывному потоку гостей, желающих передать Гранту соболезнования и обещания помощи. Он был не совсем кататоничен, но едва функционировал.
Той ночью, после того как все уехали, остались только Грант, его сын Глен и мы. Эшли готовила обед, но все было мрачно, мы пытались заставить Гранта открыться и поговорить, но он был потерян душой, полностью погруженный в свое непреодолимое горе. Это была та его сторона, которую мы никогда не видели, свидетельство того, как сильно он ее любит. Он пресек наши постоянные попытки заставить его говорить о том, что он собирается делать, и ушел, рано покинув стол, оставив нас одних.
Его сын был очень обеспокоен; он изучал архитектуру в университете Мэсси в Гамильтоне и был погружен в свои исследования. Он не мог позволить себе слишком много свободного времени.
Похороны были грандиозным делом. Грант, безусловно, оказал влияние на местное сообщество, он всегда был щедрым человеком, тем типом парня, который подарит рубашку с себя.
В последующие дни после похорон он стал угрюмым и мрачным, особенно после того, как уехал его сын, чтобы вернуться в университет.
Мы с Эшли волновались, это была не просто скорбь, но депрессия в ее наихудшей форме.
Мы решили, что лучше всего, если он вернется в Веллингтон и какое-то время останется с нами, убедить его было нелегко, и потребовалось много усилий, но в конечном итоге Эшли в образе курицы-наседки убедила его, что это имеет смысл.
Так что, после того как мы договорились с одним из работников на винограднике, чтобы тот принял руководство на себя, Грант улетел вместе с нами обратно в Веллингтон. Было невероятно грустно видеть его таким, он всегда был позитивным и напористым, но здесь едва шевелился по дому, а Эшли ждала его верой и правдой. Как бы сильно я его ни любил, он сводил меня с ума, я видел, что Эшли хотела позаботиться о нем, но и она тоже скоро устала. Мы оба работали, а после работы приходили домой, где царил беспорядок, и ничего не было сделано.
Я пытался поговорить с ним, но было трудно, я не хотел его обижать, я просто хотел, чтобы он вытащил голову из задницы и что-то делал.
***
Прошло две недели, и наконец, приехав домой, мы нашли его пакующим вещи. Это было похоже на то, как будто щелкнули выключателем, и по сей день я не знаю, что его заставило, но он обнял нас обоих и весело болтал:
— Ребята, спасибо, что присматривали за мной, но мне пора вернуться к работе, если я еще немного посижу здесь, то сойду с ума.
Мы с Эшли оба едва не танцевали от радости, после того как отвезли его в аэропорт.
Черт, это было чудесно: когда мы вернулись домой, больше не было беспорядка, а Эшли, в частности, обрадовалась, что не надо больше бегать за ним.
Эшли каждый вечер звонила и разговаривала с ним, а его, казалось, озарил свет, когда он вернулся к воодушевившим его винограднику и горам работы.
На следующий месяц были длинные выходные, и Эшли предложила нам слетать для быстрого визита. Мы оба взяли дополнительные дни отпуска и полетели. Когда подъезжали к винограднику, погода была потрясающей, по всему региону были великолепные пейзажи на альпийском фоне и чистом голубом небе. Все это по-настоящему захватывало дух, и этот день был одним из таких. Эш покачала головой в недоумении, как часто делала по дороге:
— Боже мой, дорогой, это впечатляет, не так ли?!
Грант приветствовал нас обоих теплыми объятиями, но когда мы вошли внутрь, Эшли едва не упала — место было засвинячено. Посуда свалена на кухне, повсюду — пищевые отходы, и похоже, с тех пор как вернулся, он не делал по дому абсолютно ничего. Он извинился, бормоча, что был занят на винограднике.
Эшли засучила рукава и принялась за дело. У меня не было выбора, кроме как помогать ей. Грант, сославшись на необходимость что-то сделать, исчез.
В тот момент, когда он вышел за дверь, Эшли прыгнула в мои объятия:
— Господи, черт возьми, на скамейке нет ни одного пустого квадратного сантиметра, а пол — липкий.
Я кивнул:
— Это чертовски отвратительно, и как он может так жить?
Она пожала плечами:
— Я ничего не понимаю… Он никогда не был таким, я имею в виду, я понимаю, что он скорбит, но, черт возьми, это все чертовски ужасно.
Чтобы навести относительную чистоту, потребовался весь остаток дня. Грант вернулся как раз перед обедом, и даже не сказал спасибо; как будто ничего не случилось.
Во время обеда он болтал, но было странно, что он продолжал возвращаться к тому, что сказал нам всего лишь несколько минут назад. Мы с Эшли продолжали переглядываться, удивляясь происходящему.
Уехали мы в понедельник после обеда, и он плакался в жилетку Эшли и обнимал меня.
— Я буду скучать по вам обоим, — пробормотал он.
Дома Эшли волновалась …