— Думаю, эээ… ммм… сейчас всем нам лучше остаться наедине.
Лайза и Гарри согласились. Когда хлопнула дверь, Дэйв с Мирандой обнялись и торжественно пообещали больше никогда не изменять друг другу.
Аппетит к запретному был утолен. Его место занял другой вопрос, который волновал Дэйва тем больше, чем меньше времени оставалось до «Большого Взрыва:
ЗАЧЕМ?
***
Отчаявшись найти ответ, Дэйв решился проникнуть в кабинет Лоули.
До того они с Мирандой задумали побег, который всякий раз откладывался — то из-за очередной «тренировки», то из-за дежурства на кухне, то из-за каких-то выдуманных причин, которыми Дэйв с Мирандой обманывали себя и друг друга — до тех пор, пока не стало ясно, что у них не хватит воли отказаться от сладкого стала.
Профессор в последнее время зачастил в школу и бывал в своем кабинете чуть ли не каждый день, поэтому задача Дэйва усложнялась. Однажды вечером, убедившись собственными глазами, что профессор выехал из усадьбы, он решился на взлом. С раннего детства он был на «ты» с любыми замками: чтобы их открыть, ему было достаточно нескольких кусков проволоки. Миранда стояла на стреме, и Дэйв приступил к дверям. Отперев их за каких-нибудь полминуты, он вошел, стараясь не скрипеть…
Его ослепил внезапный свет, ударивший в глаза.
Проморгавшись, он увидел прямо перед собой Ржавчину Гордона. Тот стоял с какими-то бумагами в руке и держал пистолет, направив его прямо в лицо Дэйву…
… Срок «Большого Взрыва» подошел спустя три дня. Двадцатое июня ознаменовалось невиданным событием: Кэти и Майкл сбежали. Как видно, пресловутый вопрос беспокоил не только Дэйва с Мирандой; нашлись, однако, люди, подошедшие к нему практичнее — за день до «Большого Взрыва» профессор уж точно не будет заниматься поисками беглецов.
И правда: профессор никого не искал. Он был в отчаянии, хватался за голову и повторял, что, мол, «рушится все». Во что все это вылилось, Дэйв не знал, но к вечеру история, видно, каким-то образом разрешилась, и профессор заметно повеселел.
В ночь на двадцать первое он собрал всех обитателей школы, к которым присоединились Гордон с женой. Встав перед взволнованными парочками, он произнес:
— Дорогие мои юные друзья! Пришло время сделать то, что… эээ… к чему вы так долго готовились. Сейчас все мы сядем в автобусы и поедем туда, где вы сделаете… эээ… мэээ… в общем…
— … то, к чему мы так долго готовились! — раздался озорной голос.
Парочки захихикали.
— Именно! После этого я выдам вам то, что обещал. А сейчас… Сейчас я попрошу вас вернуться в свои комнаты, оставить там всю свою одежду, и… мы поедем, эээ… без одежды.
Парочки изумленно загудели. Но процесс был запущен, и тормозить его было нелепо. Через десять минут все население школы бродило голышом по холлу; среди прочих Дэйв с изумлением увидел Ржавчину Гордона с женой, голых, как и все. Красавица миссис Ржавчина, красная, как рак, прикрывала интимные части и что-то быстро говорила Гордону, который удерживал ее, не давая уйти. «Они заменяют беглецов» — вдруг осенило Дэйва.
— Прошу в автобус, — профессор открыл двери, и вся голая компания вышла в ночь, окутавшую Дэйва зябкой прохладой. Грязь, намытая вчерашним дождем, липла к босым ступням, и девушки брезгливо морщились, дергая ножками, как кошечки.
Перед домом стоял автобус, в котором разместились все парочки, включая голого Ржавчину с женой (та прижалась к нему, всхлипывая от стыда). Профессор Лоули сел за руль. Все вопросы «куда мы едем» висли в воздухе: Ржавчина неизменно отвечал «сами увидите», а профессор молчал, как истукан, и от него нельзя было добиться ни слова.
Взревел мотор, и автобус затрясся по старой дороге, ведущей из профессорского дома к шоссе. Кожаные сиденья холодили голые тела. Участники «Большого взрыва» ехали Бог знает куда без клочка одежды на теле, без какой-либо возможности одеться и прикрыться; Дэйв вдруг понял, зачем профессор оголил их — нагота зверски воздуждала. «Большой Взрыв» должен был выйти на славу.
Они ехали долго, высвечивая фарами влажную пустоту летней ночи. Когда автобус остановился, уже брезжил рассвет.
— Скорей! — торопил их профессор. — Мы должны сделать это вместе с восходом солнца…
«Мы», подумал Дэйв, «можно подумать, что он тоже будет трахаться». Из автобуса выходили кавалькады голых фигур, разминая руки-ноги, и удивленно глазели на каменные громады, черневшие на фоне рассветного неба:
— Это же Стоунхендж!…