Я вернулся в свой гостиничный номер, чувствуя себя лучше, чем когда-либо, с тех пор как покинул дом. Но едва добравшись туда, в голову снова пришли мысли. Я начал задаваться вопросом, насколько в том, что сделала Мэдди, имеется моя вина.
Если бы я никогда не уезжал из дома, случилось бы что-нибудь из этого? Подумав об этом, я должен был признать, что шансы на это, если бы я держал свою задницу дома, были очень малы.
В общем, я должен был признать, что случившееся было всего лишь вращением кармического колеса, приведшего к эскалации лжи.
Каждая ложь и соответствующие ей последствия становились все хуже, пока наш брак не взорвался. Мэдди солгала о своей фобии. Она солгала насчет поездки в Европу. Поэтому, чтобы скрыть свою вину, она велела мне ехать одному. То, что она была одинока и скучала по мне в те первые два дня, было ее наказанием за ложь.
Я солгал о том, зачем я здесь. Я приехал сюда, чтобы поучаствовать в гонках. Я никогда не говорил ей, что собираюсь это сделать, и даже мимоходом не упоминал об этом. Так что, мое наказание — это ебля моей жены с другими мужчинами. Почему-то наказание кажется несоразмерным.
Я подумал, не проверить ли еще раз камеры, и решил, что материала, записанного накануне, вполне достаточно. Я просто не думал, что она когда-нибудь сделает это еще раз, но у меня не хватило духу посмотреть, не сделает ли. Кроме того, в первый раз она была пьяна и после чувствовала или утверждала, что чувствовала себя очень плохо.
И тут я понял, что лгу самому себе. Я не боялся увидеть еще больше видео. Я боялся писать ей или говорить по телефону. Я понятия не имел, что ей сказать, да и хотел ли?
Прежде всего мне требовалось время, чтобы понять, есть ли у нас еще брак? Если бы был хоть какой-то шанс спасти наш брак, разговор с ней в моем теперешнем состоянии не помог бы.
Я уже представлял себе, как пойдет этот разговор…
«Привет, Рид, Милый, я скучала по тебе», — скажет она.
«Наверное, так же сильно, как скучаешь по этому огромному члену в своей заднице, верно?!» — закричал бы я на нее.
И тут бы я действительно набросился на нее. Я бы…
Я, наверное, встану и отвечу на стук в дверь.
— У меня в комнате вечеринка, — сказала Мария.
— Сожалею, — сказал я. — Просто мне не очень хочется веселиться.
— Мне тоже, — сказала она, проходя мимо меня с одной из своих мегаваттных улыбок.
— В любом случае, это не моя вечеринка, — продолжала она. — Пятеро парней, один из которых даже не входит в НАШУ группу, плюс Джеки и Сара. Это не похоже на то, что меня интересует. Поэтому я решила переночевать на диване у друга.
Она оглядела комнату.
— А где же диван?
— Это двухместный диванчик, — сказал я. — Он под моим чемоданом и кучей всякого хлама.
Я схватил свой дорожный костюм и чемодан с маленького дивана.
— Ты ложись в кровать, — сказал я.
— Я знала, что ты так скажешь, — сказала она.
— Ну конечно, — засмеялся я. Она бросила мне свою сумочку.
— В сумочке есть маленький блокнот, посмотри, — сказала она.
Я заглянул в сумочку и нашел блокнот. На самом первом листе было написано: «Спасибо, Рид, что уступил мне кровать».
Она пошла в ванную и через несколько минут вышла. Я расчистил диванчик и взял себе подушку и одеяло.
Когда она вышла из ванной, у меня отвисла челюсть. Она собрала волосы в два очень длинных конских хвоста, по одному с каждой стороны головы.
На ней были маленькие квадратные очки и никакого макияжа. Кроме того, она была одета в какой-то пижамный костюм, закрывавший ее от шеи вниз, включая ноги.
Облегающий наряд подчеркивал ее нежные, но безумные изгибы. Он очерчивал и драпировал ее восхитительную попку. И судя по тому, как под верхней частью двигалась ее грудь, она была явно под ней обнажена.
— Извини, — улыбнулась она, — в этой поездке никаких Викторий Сикрет. Но я всегда могу дать тебе ключ от своей комнаты, и ты сможешь пойти и посмотреть, как там ходит Джеки с этими огромными сиськами, вылезающими из лифчика.
— Нет уж, спасибо, — сказал я. — Я бы предпочел взглянуть на тв… — Я успел удержаться.
Или, может быть, не успел. Но она оказалась достаточно деликатной, чтобы не обратить на это внимания, когда ложилась в постель.
— Спокойной ночи, Рид, — сказала она.
***
Следующее утро принесло сюрприз. Мария проснулась довольная как жаворонок. Она улыбалась, как кошка, съевшая канарейку каждый раз, когда смотрела на меня.
Она прошла со мной через всю очередь за завтраком, добавив на мой поднос несколько блюд, которые я бы никогда не взял. Также она просмотрела все вазы с фруктами, прежде чем выбрать одну.
— Почему у тебя две миски овсянки? — спросил я.
— Клубничная овсянка — для меня, — сказала она, — а с кленовым сиропом и корицей — для тебя.
— О нет, только не это, — сказал я. — Ненавижу овсянку.
— Не начинай, мистер, — сказала она. — Сегодня мы участвуем в гонках, а овсянка даст тебе энергию на весь день.
— Да будет так! — раздался голос сзади нас.
Мы сели за стол с моими друзьями, и снова казалось, что все в столовой наблюдают за нами. Некоторые из любопытства, но пара, казалось, сердилась или ревновала.
— Рид, кажется, я потеряла одну из своих заколок, — сказала она, раскладывая наш бекон и расставляя все на подносе. — Скорее всего, в твоей постели…
Все челюсти в непосредственной близости, несколько столовых приборов и одна или три тарелки упали одновременно, в то время как Мария продолжала болтать:
—… и ты храпишь, мистер… Это не громкий раздражающий гудок, а очень низкое, слабое жужжание. Оно было даже умиротворяющим. Мне понравилось. Я подумала, что это мило, — сказала она.
— Мария, — сказал я.
Она подняла глаза и снова улыбнулась мне. Я покрутил пальцем, показывая ей, чтобы она огляделась и увидела, что почти все в нашей группе слушают ее.
Она пожала плечами, перемешала овсянку и отправила ложку в рот.
— Видишь ли, Рид, — сказала она, — мы ничего не теряем. Если твои друзья так заинтересованы в том, что мы делали, они не смогли получить много удовольствия. Но я получила. А ты?
Я думаю, что все девятнадцать парней в нашей группе смотрели на меня и ждали моего ответа.
— Я думаю, что вчера был лучший день в моей жизни, — сказал я.
После этого начался день. Мы были удивлены, узнав, как он пройдет. Нам сказали, что занятия закончились и пора начинать гонки.
Мы вышли на трассу и обнаружили, что все десять машин уже на месте и готовы к стартам. По счастливой случайности жеребьевки группа Марии оказалась первой. Все тянули жребий, чтобы выяснить, кто с какого места начнет. Я ожидал, что это будет нечто вроде как в НАГСА, где, пройдя квалификацию, разыгрывают поул-позицию.
Мария начинала седьмой.
— В прошлом году я была девятой, — улыбнулась она, — но это не имеет значения. Все, что мне нужно, это прийти пятой, и завтра я буду соревноваться с тобой.
— Не думаю, что мне это понравится, — сказал я. — Мне бы не хотелось обгонять тебя.
— Милый, это — всего лишь гонки, — сказала она. — Я ожидаю, что ты сделаешь все, что в твоих силах. А теперь пошли. Ты можешь помочь мне сесть в машину.
Когда мы подошли к ее машине, парень из моего класса, с которым она ее делила, был уже там.
— Я пришел помочь тебе устроиться, — сказал он.
— Ты ооочень милый, — выпалила она, — но мне поможет Рид.
Он улыбнулся, пожелал ей удачи и сказал, чтобы она не повредила машину, потому что та в следующий раз понадобится ему, а затем ушел.
Я держал ее шлем, пока она надевала свой гоночный костюм. Потом я придерживал ее волосы, пока она их заплетала.
Уже собираясь надеть шлем, она посмотрела на меня и улыбнулась.
— Рид, могу я попросить тебя еще кое о чем? — серьезно спросила она.
— Конечно, — сказал я. — Все что угодно!
Она …