она хриплым голосом, который, я думаю, должен был быть сексуальным.
Проблема в том, что ее откровенные увертюры лишили меня удовольствия, которое я получал в течение предыдущих двух дней. То, как она вела себя, напомнило мне, что я был женат на ком-то, кто вел себя так же, как она.
И я был не единственным, кто это заметил.
— Мы можем выбраться отсюда, и ты сможешь сделать мне массаж, как делал раньше Марии, — прошептала она.
— Я не думаю, что… — начал я.
— Не думай, детка, — промурлыкала она. — Просто делай то, что чувствуешь. И у меня есть пара вещей, которые я хотела бы, чтобы ты почувствовал…
— Не думаю, Джеки, — сказал я.
— Рид, я не кусаюсь, — сказала она. — Мы могли бы просто…
— Он же сказал «нет», Джеки, — прошипела Мария у нее за спиной. — И у меня тоже есть пара вещей, которые я хочу, чтобы ты почувствовала. Таких как мой кулак, бьющий тебя по лицу, и моя нога в твоей жирной заднице…
— Пора идти, Мария, — сказал я. — Завтра у нас гонки. Вспомни, что ты говорила мне раньше. Оно того не стоит.
— Ты же знаешь, что она все это спланировала, — сердито сказала Мария, когда я вытащил ее из клуба.
— Удачи, Люк, — сказал я, протаскивая ее мимо стола, за которым сидели мои друзья. — Увидимся завтра, ребята.
— Она наплела мне всю эту чушь насчет танцев с парнями только для того, чтобы иметь возможность потереть тебя своими большими обвисшими сиськами, — прошипела Мария.
— Пока, ребята, — сказал я другой группе, сидящей за столом.
— И даже когда ты пытался уйти от нее… — продолжала Мария, как будто мы все еще говорили об этом. — «Тебе не нравятся сиськи?» — заскулила она в хорошей имитации голоса Джеки.
А потом ее глаза вспыхнули, и она снова повернулась, чтобы кинуться к Джеки. Я схватил ее за руку и вытащил из клуба. Она так разозлилась, что готова была плеваться. Я был уверен, что из ее ушей в любой момент может пойти пар.
Мы побрели по улицам в направлении гостиницы. Пока шли, моя рука скользила вниз по ее руке, пока я не начал держаться за нее, а не за ее руку.
После этого она как будто расслабилась.
В конце концов, мы сели на скамейку перед фонтаном. Некоторое время мы смотрели на воду и статуи, скрывавшие трубы, разбрызгивающие воду в небо.
— Рид, что ты делал в ту ночь, когда я впервые нашла тебя здесь? — спросила она.
— Долгая история, — сказал я.
— У меня есть и время, и интерес, — улыбнулась она, прижимаясь к моей руке.
Я посмотрел ей в глаза и увидел, что она говорит серьезно. И я рассказал. Я открыл шлюзы эмоций, которые сдерживал или пытался игнорировать последние три дня, с тех пор как узнал, что сделала Мэдди.
Я рассказал ей не только о том, что сделала Мэдди, но и о том, как сильно меня это ранило. Я также сказал ей, что совершенно не представляю, что с этим делать. Я твердо решил, что вернувшись, дам Мэдди пять дней… Один день за каждый год, что мы были женаты, чтобы признаться.
Если в течение пяти дней она расскажет мне, что сделала, и убедит меня, что наш брак стоит того, чтобы его спасать, я постараюсь простить ее. Конечно, нам придется отложить рождение детей на несколько лет, чтобы убедиться, что мы стабильны…
— А какое место в этой истории занимает наличие детей? — спросила она. Она посмотрела на меня своими огромными невинными карими глазами, в которые, клянусь, я мог бы упасть так же легко, как прыгнул бы в бассейн фонтана.
— В течение последних нескольких лет обе наши матери оказывали на нас большое давление, чтобы мы подарили им внуков, — сказал я ей.
От ее взгляда у меня по спине побежали мурашки. Ее грудь вздымалась с каждым вдохом, а ноги терлись друг о друга. Она еще крепче сжала мою руку, и в ушах у меня зазвенело.
Нас притягивало друг к другу, как магнитом. Притяжение было настолько сильным, что я чувствовал себя бессильным против него. Я начал говорить, чтобы развеять чары момента.
— Так что, когда ты пришла сюда и нашла меня, — начал я. — Я был…
— Самоубийство! — выпалила она.
— Никакой такой драмы, — рассмеялся я. — Я бросил в фонтан три монеты. Мне так хотелось, чтобы все это было сном.
— А зачем бросать деньги в воду? — с любопытством спросила она.
— Я рос, смотря с моей бабушкой старые фильмы сороковых и пятидесятых годов, — сказал я. — Один из моих любимых был о людях, бросающих монеты в римский фонтан и загадывающих желание. Якобы здесь, в Риме, может твориться магия.
Она внезапно сбросила туфли и подняла одну из своих длинных ног над краем похожего на чашу основания фонтана.
— Что ты делаешь, сумасшедшая? — спросил я, схватив ее за руку.
— Одалживаю немного денег, — сказала она.
— Что? — спросил я.
— На самом деле я не собираюсь воровать деньги, — сказала она. — Я собираюсь бросить их обратно.
— Мария, посмотри на эту воду, — сказал я. — Она грязная. Люди плюют в нее и делают Бог знает что еще. Черт, это могут быть даже все эти мерзкие бактерии, что делают волшебство возможным.
— Ты веришь, что это работает? — спросила она.
— Ага, — сказал я. — Хотя, вероятно, оно тоже работает не так, как мы ожидаем.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, снова взяв меня за руку.
— Я же говорил тебе, что хотел бы, чтобы то, что случилось с Мэдди, было сном, — сказал я. — Возможно, это было слишком большое желание. Но фонтан дал мне кое-что получше, — сказал я.
— Ее убило? — у нее перехватило дыхание.
— Нет, — рассмеялся я. — Это дало мне три дня с тобой.
Я никогда не пойму женщин. На ее лице появилась самая широкая улыбка, но в то же время по щекам катились слезы. А потом тяга вернулась. Но прежде чем мы сдались…
— Вот вы где… — мы обернулись и увидели позади нас Сару.
— Мария, Джеки сильно извиняется, — сказала она. — Она ничего такого не имела в виду. Она подумала, что, возможно, помогает тебе. И, наверное, немного ревновала.
Что бы ни происходило между нами, оно внезапно исчезло, когда в этих карих глазах вновь вспыхнул гнев.
— Какого хрена она мне помогала? — завопила Мария. — Попытка потереться своими волшебными сиськами о моего друга больше походила на попытку помочь самой себе.
— Так, может быть, было и то, и другое, — сказала Сара. — Помнишь наш разговор о твоем браке? Ты ведь еще год не разводилась. Ваш развод стал окончательным как давно… Три недели? Когда ты зарегистрировались в тургруппе в этом году, что ты сказала? Ты сказала, что никогда больше не пройдешь через все это. Ты сказала, что просто хочешь поучаствовать в гонках, стать лучшей гонщицей и, может быть, немного повеселиться. Это были твои слова, Мария. Это были твои слова за две недели до начала тура. А теперь посмотри на себя. Хочешь ты это признать или нет, но ты влюбилась в женатого мужчину. Такие вещи НИКОГДА не срабатывают. И вы оба уже настолько близки, что вас не сможет разлучить даже динамит. Так что, может быть, Джеки пыталась дать тебе немного свободы, пока все не стало еще хуже, чем сейчас. И, как ты сказала, «возможно, она хотела того же, что и ты».
— Но, Сара, у вас с Джеки и так ВСЕ парни, — сказала Мария.
— Мария, любая женщина может заставить трахнуть ее многих парней, — сказала Сара. — Гораздо труднее заставить одного парня по-настоящему заботиться о тебе. Рид относится к тебе так, будто ты золотая, а вы даже и не трахаетесь. Джеки никогда… Черт, да и я на самом деле не уверена, что у меня когда-либо было что-то подобное. Все, что я знаю, это то, что Джеки видит вас двоих и очень ревнует. Прости ее, ладно?
Повернувшись, чтобы уйти, она снова посмотрела на нас.
— Разве вы оба не должны быть утром на гонках?
— Можно мне сегодня занять диван? — спросила Мария.
— Нет, — сказал я. — Но ты можешь опять лечь в кровать.
— Неужели …